И всё равно Эванс встал из-за стола Слизерина и уверенно пошёл к своей сестре, не обращая внимания на удивлённые взгляды.
- Эй, ты чего тут делаешь?! - вскочил со своего места рыжий первокурсник, гневно сжавший кулаки, стоило только Эвансу приблизиться к столу Гриффиндора. - Слизням тут не место!
Несколько одобрительно заворчавших старшекурсников были прерваны яростным возгласом Лили:
- Заткнись!
Она знала, что если сразу не урезонить вот таких вот говорунов, то потом от них будет очень, очень много проблем. Доказано приютом, между прочим. Поэтому подобное отношение стоило давить в зародыше, чтобы говорун даже посмотреть в сторону Лили и Эванса боялся.
К тому же, она всегда мгновенно вспыхивала и выходила из себя, стоило кому-либо задеть её дорогого брата.
Эванс безразлично посмотрел на покрасневшего мальчика, а затем обратил своё внимание на сестру. Лили, по его мнению, была особенно прекрасна именно в моменты гнева: раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, с дрожащими белыми губами и искрами магии в слабо развевающихся волосах.
В такие моменты она более всего выглядела живой.
- Не волнуйся, - сказал он так тихо, что Лили едва услышала.
Эванс взял её за руку и оглядел притихших гриффиндорцев. Когда он сел рядом с сестрой, - Майкл добродушно уступил своё место, перебежав за стол Хаффлпафа, - никто даже не возразил.
Рыжий говорун, правда, вскочил было со своего места и злобно уставился на Эвансов, но Лили ответила ему не менее яростным взглядом. За своего брата она была готова буквально разорвать мальчишескую глотку. Губы у девочки задрожали, приоткрывая мелкие зубы.
Говорун забыл и про своё недовольство, и про надкушенную куриную ножку, оставленную на тарелке вместе с картофельным пюре. Рыжий первокурсник поспешил отойти от странной парочки как можно дальше, желательно - за спины братьев, даже если это были нелюбимые им старшие близнецы.
Эванс неуклюже кивнул сестре. С его волос всё ещё стекала вода, отчего тяжёлые пряди были бордовыми, а не привычно-алыми. Лили поджала губы: почему никто из профессоров не позаботился о том, чтобы высушить её брата? Ладно, заболеть он не может, но они-то об этом не знают…
Явный минус к доверию и репутации взрослых.
Приободрённая одним присутствием брата, Лили принялась с энтузиазмом накладывать себе в тарелку различную снедь. Для своего возраста, - да и просто для девочки, - она поразительно много ела, будто её кто-то проклял: ей никак не удавалось насытиться, сколько бы она ни набивала желудок.
Впрочем, в приюте даже самые обычные дети постоянно ощущали неприятное чувство голода: спонсирования банально не хватало, а у директора недавно появился новенький блестящий автомобиль. Лили старалась не думать об этих фактах одновременно, потому что она была девочкой умной и прекрасно понимала, что от порчи на неприятного тощего мужика с куцей бородёнкой её отделяет только собственное чувство самосохранения. Ещё неизвестно, кто придёт вместо нынешнего директора.
Да и вообще, сколько она себя помнила, не любила она бородатых мужчин. Поголовно.
- Тарелка, - ровным голосом сообщил Эванс.
Посмотрев на посудину, Лили кривовато улыбнулась. Фарфор от давления ножа, которым она резала мясо, разломился на три кривых осколка.
Не успели дети как следует наесться, как блюда с мясом и овощами поисчезали со столов, а на их месте появилось восхитительное разнообразие сладостей. Столько вкусного Лили в жизни не видела! Она искренне не понимала, почему лохматая девочка так кривится от мороженого и кексов. Дочка дантистов, что ли?
От огромного количества вкуснейших тортов и шоколадок у Лили наверняка бы заболел живот, если бы не Эванс. Вместо еды он следил за Лили и вовремя отобрал у неё тарелку со сладким. Взамен десертов перед девочкой он поставил горячий чёрный чай без сахара, как раз такой, какой Лили любила больше всего.
Лили повертела головой. Вот ей помог остановиться Эванс, а с другими детьми что? Некоторые старшекурсники с других факультетов ограничивали первачков, ведь никто не хотел возиться с больными детьми в первый же школьный день. И только на Гриффиндоре ребята со старших курсов набивали животы сладким чуть ли не более азартно, нежели дорвавшиеся до вкусностей первокурсники.
К сожалению многих, всё сладкое исчезло так же внезапно, как и главные блюда. Лили, у которой стакан с чаем вырвали буквально из рук, выглядела крайне недовольной.
- А теперь мне бы хотелось сказать пару слов, - встал со своего места директор.
Вслед за ним встал и Эванс. Пройдя к столу своего факультета, он сел на свободное место, не меняя выражения лица.
- Кхм… Итак, раз уж ваши желудки набиты, вы можете выслушать меня, не так ли? Прежде всего, должен сказать, что мы все, конечно, рады вновь приветствовать профессора Квиррела. Он вернулся из своего путешествия на должность преподавателя Защиты от Тёмных Искусств, - директор дал некоторое время ученикам для выражения слабой радости, - спасибо, спасибо. Далее. Наш завхоз, мистер Филч, настоятельно рекомендует каждому ученику ознакомиться со списком запрещённых в школе предметов, который вы можете найти в его кабинете. Сами же запрещённые предметы можно приобрести в Хогсмиде. Если говорить точнее, то в магазине всевозможных магических приколов “Зонко”. Ну, а говоря ещё точнее - на третьей полке сверху в шкафу, что стоит совсем рядом с прилавком. Также вынужден предупредить всех и каждого, что любой, кто не желает погибнуть страшной и мучительной смертью, не должен и думать о том, чтобы посетить правое крыло третьего этажа. А теперь - гимн! Каждый поёт на свой любимый мотив!
Дети, ошарашенные последним заявлением старика, неловко повскакивали со своих мест и затянули весёлую песенку на унылый лад. Больше всех отличились рыжие близнецы с Гриффиндора, что пели гимн, точно похоронный марш: медленно, торжественно, сохраняя при этом лица полные скорби и неземной тоски.
- Музыка! - смущённо воскликнул Дамблдор, когда последние ноты стихли. - Ах, а теперь по гостиным рысью - марш!
Майкл успел уцепить Лили до того, как её вместе с другими первокурсниками принялся собирать в небольшое стадо староста. Девочка ещё увидела, как Эванс уходит с новым знакомым, - вроде бы, его звали Сэм, и он был американцем… а потом Майкл полностью завладел всем её вниманием.
Сэм действительно взял шефство над красноволосым мальчиком. Не то чтобы американец действовал из корысти или в ожидании какой-то выгоды, - не настолько он был слизеринцем, - но первокурсника без нормального имени было по-человечески жалко. Сэм по-быстрому переговорил со старостой, чтобы та не искала первачка, и решительно потянул Эванса за собой.
Руки у мальчишки были ледяные и бугристые, Сэму казалось, что он зажал в ладони не детские пальцы, а кусочки льда; взглянув на ладони, американец переложил свои пальцы мальчику на запястья, чтобы не касаться ожогов.
Ребёнок не издал ни единого звука. Эванс безучастно переставлял ноги, быстро подстроившись под темп ходьбы своего неожиданного патрона, и молчал. Молчание это было крайне неуютным, и у Сэма внутри всё переворачивалось от тишины.
Знакомые коридоры магического замка казались неуютными рядом с красноволосым ребёнком. Казалось, что факелы слишком чадили, а тени в углах нервно дрожали и без движений магического огня. Среди глухого звука шагов иногда весьма отчётливо слышался шёпот, но никаких призраков рядом не было.
Сэм был чистокровным американцем, воспитанным на поп-корне, гамбургерах и отличных ужастиках. А ещё он был чистокровным магом, и к подобной шелухе привык. Не зря же он с американскими пацанами по кладбищам шлялся. Они всё искали Фестера или, на худой конец, Паггсли…
Не нашли, зато на призраков и всякую мертвячину насмотрелись на всю жизнь вперёд. Толстяк Джоуи вообще веганом после этих прогулок заделался - наверняка всё дело было в поднявшемся зомби. Вроде тот был для Джоуи любимым дядюшкой.