— О, Северус, я уверен, что дети всего лишь играли…
— Хороши игры! Двое первогодок в Больничном крыле, один — в Мунго. Это совсем не…
— Кстати о Мунго, — резко перевёл тему директор, точно бросившаяся на собственный хвост змея. — Северус, как ты себя чувствуешь?
— О, я бы чувствовал себя гораздо лучше, если бы потенциально опасные гриффиндорцы были изолированы не только от моих слизеринцев, но и от общества в целом! Но, поскольку из-за вашего, Альбус, попустительства, это невозможно, я вынужден настаивать на пересмотре наказания: недели с мистером Филчем тут явно не достаточно. В маггловском мире за умышленное причинение вреда их родителей уже бы привлекли к уголовной ответственности, а вы только пальцем грозите!
— Но, Северус, разговор сейчас не о бедных детках с Гриффиндора, а о тебе и твоём здоровье.
Септима увидела, как каменное лицо мастера зелий на мгновение дрогнуло, будто младший маг только в последнее мгновение сумел удержать презрительную гримасу, и закинула в рот очередную лимонную дольку. От кислоты её язык распух и потерял чувствительность, но Вектор продолжала есть мармелад с упорством осла, подгоняемая мыслью о том, что Дамблдор нигде не сможет заказать свои любимые маггловские сладости ещё как минимум неделю.
Мелко, но хоть как-то.
— Моё здоровье в норме, Альбус, и я давно не чувствовал себя лучше.
Это, кстати, было похоже на правду: вечно дёрганный Снейп неожиданно приобрёл ту самую ноту спокойствия, которой ему не хватало, чтобы из нервного парня-ботаника с надломом внутри превратиться в перспективного Мастера зелий. Да и выглядеть он стал лучше: исчезли ранние морщины, кожа выровняла свой цвет и приобрела благородную бледность, и даже зубы будто бы стали белее. Вектор бы даже попробовала приударить за этим незнакомым мужчиной, если бы он не был Северусом Снейпом, влюблённым в некую Лили Эванс, почившую когда-то давно и не имевшую ну совершенно никакого отношения к Лили Эванс из Комнаты Единорогов.
— Всё нормально, — с нажимом повторил Снейп, гневно сверкнув глазами. — И ты прекрасно об этом осведомлён, не так ли?
Неловкую тишину, наступившую после этих слов, разрушил особенно громкий чавк, после которого последовал отвратительный сюп и сбивчивое бормотание Вектор. Все посмотрели на Септиму, что, прикрыв рот, пялилась на Дамблдора самым влюблённым взглядом из имеющихся у неё; стоит отметить, что такой любви от преподавательницы не знал даже шоколад.
— Кажется, мисс Вектор требуются услуги колдомедика, — шепнул Флитвик сидевшей рядом с ним Трелони.
Прорицательница по-совиному моргнула глазами и хотела было сказать что-то несомненно важное, как была перебита:
— Да, мне тоже так кажется, — величественно кивнул Дамблдор, с интересом уставившись на полупустую тарелку с лимонными дольками, стоящую у Септимы на коленях. — Не те дольки, хм… Мне кажется, что мадам Помфри стоит осмотреть ещё и одного ученика, помимо Септимы.
Северус остро взглянул на директора, поджав и без того тонкие и бледные губы, и недовольно спросил:
— Мистера Эванса, я правильно понимаю?
Дамблдор снова кивнул.
— Да, его состояние меня несколько удручает, — попытка отобрать у Вектор мармелад оказалась провальной, хотя директор использовал манящие чары, что на порядок сильнее обычного Акцио. — Северус, что ты можешь сказать про мальчика?
Говоря откровенно, Альбус даже не вспомнил бы про мальчика, если бы не сделал несколько ментальных заметок про него. У каждого мага, работающего с сознанием, есть в голове своеобразный «ежедневник» для записей — вот в нём Дамблдор и обнаружил пометку про первокурсника. И очень ей удивился: никакого Эванса с красными волосами он не помнил.
— Я не могу так сходу дать ему заслуживающую внимания характеристику, — медленно произнёс зельевар, очевидно, тщательно подбирая каждое слово. — Но одно ясно: мальчик совершенно аутичен, с фиксацией на своей сестре. Более он ни с кем не общается, кроме своего патрона, Сэма Дэвидсона, хотя у… у Лили Эванс за полтора месяца учебы появилось, как я понял, множество друзей и знакомых. Мистер Эванс почти не разговаривает, равнодушен ко всему, тяжёл на подъем.
— Но при этом — гениален, — восторженно вставил Флитвик, едва не подпрыгнув в кресле.
Снейп согласился с полугоблином, чем, кажется, немало удивил своих коллег:
— Да. Гениален. Самый способный из моих учеников, но и самый ленивый, хотя я и не уверен, что подобную апатию можно именовать ленью. Помнит каждую страницу, прочитанную или даже, кажется, мельком увиденную, наизусть, но не произнесёт ни слова. Если его сестра не попросит об этом, конечно. Кстати, Минерва, почему у мальчика нет ни одной положительной отметки по вашему предмету? Я сам видел, как мистер Эванс объясняет мисс Эванс Трансфигурацию.
— Мистер Эванс, в отличие от мисс Эванс, — нахмурилась Минерва, — на моём уроке ни разу ничего не трансфигурировал. Он до сих пор сидит перед спичкой, которую нужно превратить в иголку, хотя весь класс давно изменяет чашки и зеркала.
Флитвик на эту тираду только фыркнул: у него на уроке мистер Эванс показывал отличные результаты. Просто нужно было попросить мальчика произнести заклинание, только и всего.
— Может, это из-за того, что ты не нашла к мистеру Эвансу индивидуальный подход, Минерва? — с сарказмом спросил Филиус.
— Я преподаватель, а не репетитор, — ощетинилась на это МакГонагалл, — и я не обязана искать к каждому личный подход.
— Как бы там ни было, — сухо бросил Снейп, вставая и вмиг становясь каким-то грозным и ужасно мрачным, — я прошу вас пересмотреть ваше отношение к моему подопечному. Альбус, я предупрежу мистера Эванса, что ему необходимо посетить Больничное крыло. Септима.
Он выдернул строящую глазки Дамблдору Вектор из кресла с той же лёгкостью, с которой опытная китаянка выдёргивает из земли рисовые побеги, и потащил не упирающуюся женщину за собой. Септима только и успела попрощаться с предметом своего неожиданного обожания, пообещав зайти вечером.
Эвансы нашлись очень быстро. Почему-то профессор Снейп был полностью уверен, что дети проведут Самайн в компании старших товарищей; те традиционно собирались на все праздники в гостеприимной гостиной хаффлпаффа.
Только вот дети совершенно не были рады предложению Северуса Снейпа проследовать с ним в Больничное крыло.
— Посещать Больничное крыло в день мертвецов — это очень, очень плохая идея, мистер профессор Снейп!
Маленькая копия хорошо знакомой Северусу Лили Эванс выглядела невероятно недовольной и даже возмущённой тем фактом, что её обожаемого брата в праздник ведут ко врачу. Конечно, мадам Помфри после осмотра всегда давала сладости тем, кто хорошо себя вёл, но это было слабым утешением, по крайней мере, для гриффиндорки. Ну в самом деле, это же был Самайн, единственный день в году, когда её брат мог по-настоящему развлекаться!
Эванс, собственно, против посещения медчасти ничего не имел; тем более, он был увлечён разговором с Септимой Вектор, чья мнимая влюблённость в Альбуса Дамблдора прошла, стоило ей коснуться ладони маленького слизеринца. К несчастью, это гложущее её чувство возвращалось, едва она отнимала руку, так что грозный профессор арифмантики разгуливала под руку с «мёртвым» учеником, как за глаза некоторые стали называть Эванса. Лили опасалась, что кличка приживётся — она была ей неприятна.
Рядом с этой странной парочкой тащила за собой ужасного Северуса Снейпа девочка-«живчик» Лили Эванс.
К огромному облегчению учителей, по пути им встретились только два слизеринца, которые моментально испарились под взглядами двух самых страшных и требовательных профессоров Хогвартса.
— Мисс Эванс, это не моя инициатива, вы это осознаёте?
— Но ведёте-то нас вы, — возразила девочка, с сомнением взглянув на декана Слизерина; по всем признакам выходило, что мужчину тянула за собой как раз она.
— Но это не значит, что вам стоит высказывать своё недовольство именно мне, — необычайно мягко для себя произнёс Снейп.