К началу весны, когда морозы неожиданно стали невероятно сильными, совсем отчаявшаяся первокурсница отправилась туда, куда не пошёл бы ни один гриффиндорец для того, чего бы ни одна гриффиндорка не сделала — она пошла жаловаться Снейпу.
— Ничего не выходит, — уныло поведала Лили в который раз, пошлёпывая широкой стороной лезвия по склизкому боку слизняка. Разделочная доска была вся изгваздана в серо-жёлтой слизи, переливающейся в свете свечей всеми цветами радуги. — Совсем ничего. Я перепробовала всё.
Снейп оторвался от проверки домашних заданий:
— Всё?
— Кроме непростительных, — махнула ножом Лили, отчего крупная капля слизи сорвалась с кончика инструмента и звучно шлёпнулась на соседнюю парту. — Я уберу. А идея с непростительными уже не кажется мне нереальной. Одно Империо, — девочка сымитировала движение волшебной палочки, старательно выводя кончиком ножа узор заклинания, которое она, откровенно говоря, знать была не должна, — и перед тобой открыты все двери.
— В том числе и в Азкабан, — напомнил Снейп, возвращаясь к проверке эссе.
— Это если докажут, — скривилась Лили, ещё несколько раз похлопав по слизняку; звук выходил отвратительный. — Профессор, а у вас есть идеи, как мне попасть к брату? Мне очень надо!
— Позже, мисс Эванс.
Зельевар, не спеша, проверил оставшиеся домашние задания, пока Лили дорезала слизней. Сложив пергаменты в стопку, профессор убрал их в ящик письменного стола и, подождав, пока девочка приберет за собой, жестом приказал ей следовать за ним. Мрачная гриффиндорка, полная решимости, не произнесла ни звука, и даже злобный волшебный коридор не посмел перечить юной волшебнице, поспешив доставить её прямиком к лестнице, ведущей на первый этаж.
Прямо перед дверью, открывающей доступ в медчасть, Снейп остановился. Резко развернувшись, мужчина осмотрел Лили с ног до головы, будто оценивая её.
— Мисс Эванс. Вы осознаёте, что то, что я собираюсь сделать… За допуск посторонней, — увидев, как девочка возмущенно округлила глаза, Снейп повторил, делая акцент на этом слове, — посторонней, мисс Эванс, к тяжело больному я не отделаюсь одним выговором от директора. Говоря откровенно, вмешиваться в работу колдомедиков вообще противозаконно.
Лили поджала губы.
— И почему вы тогда это делаете, профессор Снейп-сэ-эр?
Несколько секунд зельевар действительно обдумывал этот вопрос, но потом покачал головой, видимо, так и не придя к логичным выводам.
— Не знаю, мисс Эванс. Но мне кажется, что это будет верным решением.
Он толкнул дверь, и Лили почти услышала, как неохотно, со скрипом прогибаются нити волшбы, призванные следить и отваживать посторонних. Девочка поднырнула Снейпу под руку, точно зная, куда ей нужно идти. Двигалась она так тихо, что обычный шаг профессора Снейпа, который не слышал даже Флитвик, мог бы показаться резким и шумным.
Снейп проследовал за Лили, что, подобно ищейке, кинулась к своей цели. Как девочка выбрала среди десятка ширм нужную, Северус не знал, да и не хотел знать. По пути он накинул на больничное крыло сеть сонных чар, укрепляя дневную дрёму уставших колдомедиков.
— Эй-эй, Эванс, спишь?
Зельевар зашёл за ширму и аккуратно задвинул её за собой. Некоторое время он не решался повернуться, не уверенный, что имеет право на то, чтобы смотреть за фактическим воссоединением брата и сестры.
— Эванс, хватить спать, — недовольно фыркнула Лили. Тихонько скрипнули пружины матраца, когда она села рядом с братом.
Снейп повернулся. Вздохнул. Устало потёр глаза.
Брат Лили Эванс выглядел, точно несвежий труп, который зачем-то выкопали из земли. Кожа была непонятного желто-синего оттенка, местами оплывшая и бугрившаяся; на теле раскинулись то ли синие, то ли серые синяки; на заплывших глазах мелко вздрагивали ресницы, а приоткрытый рот оголял пожелтевшие ровные зубы. К телу мальчишки было подключено такое ошеломляющее количество различных приборов, что Снейп не мог бы их даже подсчитать, и благодаря их работе грудь мальчишки тяжело вздымалась при каждом вдохе.
Чуть скривившись от тошнотворно-сладковатого запаха, Северус уставился на руки Эванса, на длинные пальцы с тёмно-серыми ногтями, отслаивающимися и почти не крепящимися к гнилому мясу. На запястьях расцветали непонятные язвы со вскинувшимися, будто бурлящими краями.
И рядом со всем этим великолепием сидела беззаботная Лили Эванс, болтающая ногами и столь спокойная, будто видела подобную картину ежедневно. Девочка похлопала брата по руке, угодив как раз в одну из язв и испачкав ладонь в мгновенно хлынувшей грязной слизи из раны.
— Фу. Ты опять запустил свои синяки, Эванс, — сообщила Лили брату, брезгливо вытирая руку о простынь. — Кто с тобой так-то?
Вскочив на ноги, она бесцеремонно откинула покрывало, и Северусу вновь пришлось прикрыть глаза, чтобы удержаться от брезгливой гримасы. Тело мальчишки выглядело в тысячи раз хуже, и Снейп мог бы поклясться, что кое-где мясо даже начало отслаиваться от костей.
На левой ноге Эванса не хватало большого куска, будто кто-то очень большой, — будем откровенны, Северус знал, кто именно, — отхватил половину икры. От рваной раны расползались чёрные нити-вены, и Снейп задался вопросом: а почему никто не перевязал ранение? Хотя, тут уж непонятно, что начинать лечить и откуда начинать перевязывать
— М. Ясно, — Лили укрыла брата покрывалом и снова села на его кровать.
— Мисс Эванс, нам стоит идти.
— Да, сейчас. Сейчас, мне только надо вспомнить…
— Что именно?
— Считалочку.
— Мисс Эванс!
Лили посмотрела на профессора, приподняв брови.
— Но это важно! Как там было-то…
Снейп тяжело вздохнул и устало потёр глаза. Считалочка, в самом деле?
— Что эта… считалка должна сделать?
— Оживить брата, естественно, — уверенно заявила.
— Оживить. Ну конечно.
На самом деле, ничего удивительно в «считалочке» Снейп не видел. Ещё рунические висы были сложены в стихах, и при этом отлично работали уже не первое столетие. Да и магические катрены, песни, стихи использовались повсеместно при проведении самых разнообразных ритуалов.
Ведь что такое стих? Обращение ко вселенной, к магии ради исполнения желания мага. А ещё древние знали, что стихотворная форма гармонизирует это обращение, и его услышат с большей вероятностью.
— Как же там, — почти плача прошептала Лили.
— Раз-два-три, — подсказал Снейп. — Обычно считалки начинаются так.
— Раз-два-три… точно, точно! Раз-два-три-четыре-пять, — зачастила Эванс, будто боясь, что Снейп насильно выволочет её из больничного крыла, —
Прекращай скорее спать,
Сны уводят за собой
Душу, страсть и мой покой.
Пять-четыре-три-два-раз,
Хватит спать, вот мой приказ.
Девочка замерла, внимательно вглядываясь в лицо брата. Северус отчего-то тоже смотрел на заплывшие глаза и спутанные колтуны волос.
Ничего не происходило.
— Мисс Эванс, идём, — повторил Северус, чувствуя, как его чары медленно теряют силу.
— Да. Да, ладно, — Лили аккуратно пожала руку брата и вдруг замерла. На её губах расцвела полубезумная улыбка, счастливая и искренняя до тошноты. — Идём, конечно.
Они вышли из палаты, но наведённый сон не спадал с колдомедиков.
Стёкла в окнах звучно треснули, но остались на месте, не потеряв ни осколка. Волшебные светлячки замигали, испуганно взвизгнули магические артефакты, поддерживающие в Эвансе жизнь. Колдомедики завозились, но никак не могли скинуть с себя пелену сна — не хватало личной магической мощи.
Никому не хватило бы сил на это, если честно.
— Ну, ну, юный Мастер… как ты неаккуратно.
Ширма, закрывающая Эванса от остальных, отодвинулась. К кровати подошёл мужчина — спокойный, с белыми длинными волосами и невыразительным лицом. Он остановился около мальчика и небрежно потрепал того по красным волосам; одна из прядок с кусочком скальпа осталась у безликого в руках.