Это было на Пасхальные каникулы третьего года обучения Драко в Хогвартсе. Чтобы починить шкаф, ему понадобилось в сумме чуть больше четырёх месяцев, если не считать летние каникулы.
Сильно помогало то, что Эванса не было в школе. Драко не отвлекался на красноволосого и не пытался всячески его извести, как это было раньше. И сестра его, — она всё-таки вернулась непонятно откуда, покалеченная, будто её пытали, — умотала вместе с красноволосым то ли в Бельгию, то ли в Швейцарию. На лечение.
Драко считал, что брату с сестрицей нужно лечить не тело, а мозги — в первую очередь. Потому что в головах Эвансов что-то было очень сильно сдвинуто.
Когда Эвансы приехали на четвёртый год обучения, Драко оценил то время, что их не было. Красноволосый Эванс мешал спокойно спать и жить, неожиданно-рыжая Лили, хоть и стала меньше шататься в гостиную Слизерина, начала ещё больше раздражать изменившимся характером. Нотт, никогда не следящий за словами, выразился метко и коротко:
— Мерлин знает, что с ней произошло, но рыжая осучилась.
Забини на это отозвался более толерантно:
— Мама говорила, что для женщины очень важно быть красивой. Как думаешь, рыжая теперь считает себя красивой с разукрашенным лицом? А не считающая себя красивой женщина обычно не слишком добрая.
Малфой тогда промолчал.
Первый месяц четвёртого года прошёл нормально. Драко занимался поручением Тёмного Лорда, с замирающим от страха сердцем ждал новостей из родного дома и молился всем известным богам и фейри за благополучный конец всей этой истории с новой гражданской войной. И всё бы ничего, но…
Эвансы.
Они были буквально вездесущи. День Драко начинался с того, что он видел красную шевелюру соседа по комнате. Затем завтрак-обед-ужин, где он неизменно слышал Лили. Заканчивался день теми же красными волосами. В перерывах между описанным — опять Лили и её братец, переговаривающиеся, творящие волшебство, обсуждающие что-то. Слишком, слишком много Эвансов!
К тому же, Лили внезапно начала встречаться Драко чаще обычного. Она словно следила за ним. Не удавалось ни спокойно сходить в туалет, ни поесть, ни дойти до Выручай-комнаты, где Драко чинил Исчезательный Шкаф. Но самым страшным и тяжелым для Малфоя оказалось другое.
Из-за вездесущей Лили он не мог нормально общаться с Гермионой.
Он бы никогда не поверил, если бы ему сказали, что он будет дружить с магглорождённой девочкой. С мёртвой магглорождённой девочкой. Но Гермиона была очень хорошим собеседником: тихая, спокойная, эрудированная, пускай и в меру своего возраста. К отсутствию половины головы Драко привык всего за две недели.
Гермиона позволяла ему выговариваться, советовала в меру своего понимания ситуации и обладала исключительно важной для Драко чертой: ничего не запоминала. Малфой мог позволить себе рядом с ней слёзы и крики, он мог жаловаться, скулить как маленький ребёнок, ныть, вести себя совершенно непотребно. На следующий день Гермиона забывала всё, кроме самого факта свершившегося разговора.
Это было бесценно.
После пары часов наедине с маленькой мёртвой девочкой все проблемы казались Драко несущественными, мелкими. Близость немёртвого и неживого существа охлаждала пыл, энергия призрака забирала эмоции. Только после встречи с Гермионой Драко мог спокойно спать; без неё он всю ночь ворочался на постели и размышлял о несбыточном. О том, как хорошо было бы, если бы Эвансы снова пропали, к примеру.
Сосед по комнате стал немного поживее, что несомненно радовало бы Драко, если бы были другие обстоятельства. Но в нынешней ситуации это скорее раздражало; новая привычка Эванса чуть что принюхиваться рядом с Малфоем нервировала и заставляла по десять раз на дню чистить себя заклинаниями. Одежда такого обращения не выносила, и за пару месяцев Малфой сменил несколько комплектов школьных форм.
Он заметил, что Эванс проявлял «нюхательную» активность после того, как Драко посещал отчий дом и сталкивался с Пожирателями Смерти. Ещё Эвансу явно нравилось новое украшение Малфоя — красноволосый проявлял слишком много внимания к руке Драко и татуировке на ней. Хотя сам рисунок Эванс ни разу не видел.
— От тебя приятно пахнет, — сказал Эванс в один из вечеров. — Другим человеком. Ты можешь меня с ним… познакомить?
Такая просьба вызвала только нервный смешок. За день до этого, когда Драко был у себя дома и в качестве младшего хозяина принимал Тёмного Лорда, Волдеморт сказал почти то же самое.
Про отказ Тёмный Лорд, ясное дело, даже не думал. Он вообще не считал, что кто-то может ему перечить. Ты или выполняешь его приказ, или…
Про «или» Драко старался не думать.
Драко внимательно посмотрел на Эванса и недовольно поджал губы.
Только боги знали, как же он устал. С этими Пожирателями, с сумасшедшей тёткой Беллой, с Волдемортом, с нервным отцом и собственными нервами, с невыполнимыми заданиями и постоянной угрозой расправы. С Эвансами, в конце концов.
Всё, что ему хотелось — это чтобы все его враги переубивали друг друга.
Поэтому он согласился отвести Эванса к Волдеморту.
Гермиона, его дорогая неживая подруга, когда узнала об этом решении, была не слишком рада:
— А вдруг Тёмный Лорд его действительно убьёт? — с тихим возмущением спросила она. — Эванс ведь не заслуживает смерти!
По каким-то своим, исключительно призрачным причинам мёртвая девочка была слишком привязана к красноволосому. Об истоках этих тёплых чувств она не говорила, но про Эванса всегда отзывалась только положительно.
— С чего такая любовь к Эвансу?
— Вовсе не любовь. Просто никто не заслуживает смерти.
Гермиона заметно погрустнела после того, как сказала эту фразу, и Драко почувствовал укол вины. Это был не первый, не второй и даже не десятый раз, как у них проигрывался подобный диалог, и ему стоило бы уже запомнить, к чему приводят подобные разговоры. Расстраивать маленькую девочку-призрака ему совершенно не хотелось. От этого он ощущал себя крайне мерзко.
К счастью, он знал, как расшевелить Гермиону.
Драко достал из школьной сумки письмо, чернильницу и перо. Устроился за ветхой партой, — её предварительно пришлось почистить заклинанием, — и принял умный вид.
— Ну, диктуй.
Гермиона непонимающе замерцала.
— Что диктовать?
— Письмо твоим родителям. Мы же хотели перенести его на пергамент, чтобы я его отправил.
— Правда? Ох, моя голова… конечно правда, ты же всё помнишь. Да, давай напишем. Немного изменим только, хорошо? Мои родители наверняка волнуются…
— Как скажешь.
Он записывал текст, не думая над содержимым. Это письмо Драко писал уже несколько раз, и некоторые обороты мог воспроизвести по памяти.
Но, право слово, это было несложно. А Гермиона радовалась каждый раз.
— …я очень, очень сильно люблю вас. Гермиона, — закончила диктовать девочка.
Драко аккуратно вывел последние буквы и быстро высушил пергамент — этому заклинанию он научился ещё дома, мама подсказала. Полезные чары, которые почему-то не давали в рамках обучения.
Как там его мама?.. и отец, конечно же. Потому что Тёмный Лорд не самый лучший и радушный гость. Он, конечно, никогда не применял никаких пыточных заклятий к Нарциссе, но вот Люциусу доставалось регулярно. Отец Драко буквально жил на мышечных релаксаторах, благо, профессор Снейп варил их большими порциями и отдавал Малфоям бесплатно. Нарцисса частенько мрачно шутила, что, если бы не меценатство Северуса, пустили бы эти зелья их семью по миру.
— Теперь давай отнесём это письмо.
— Не надо, Гермиона, я сам.
— Но я…
— Гермиона, — Драко добавил драматизма в голос, — я прошу тебя. Я понимаю, что тебе это тяжело, и не хочу, чтобы ты… страдала.
Девочка снова замерцала — на этот раз фиолетовыми искрами. Смущена, обрадована и при этом одновременно огорчена. Драко тоже был бы огорчён на её месте, хотя бы из-за самого факта смерти.
Они коротко распрощались. Гермиона через пол просочилась на нижний этаж, Драко вышел в коридор, где почти сразу столкнулся с Лили. Такой встречи он не ожидал, и в итоге выронил из рук сумку.