- Че сразу олень-то?
- Зачем ты спилил рога?
- Ты не хочешь об этом поговорить?
И вдруг все вместе запели
- Вася, плиз, подари мне тундру!
- Да идите вы в жопу!
- Ну не обижайся, олень... то есть, Вась... а ты действительно ничего не наколдуешь? Вдруг мы реально сейчас все окажемся в заднице!
Великан тяжело плюхнулся на край диван, с шумом открыл пивную банку и жадно глотнул:
- Вы и так уже все там.
«Это какое-то безумие... - подумал Виталик, покрываясь потом. Он чувствовал, как становится тяжело дышать, в висках все сильнее отдавался пульс. - Что я здесь делаю? Зачем?» Он оглянулся по сторонам, пытаясь отыскать взглядом Лену, но вокруг были только незнакомые лица, плывущие в густом гашишном тумане. Не в силах больше слушать хохот компании, что веселилась рядом, он встал, спросил у проходящей мимо девушки, где находится уборная и, едва протиснувшись между многочисленными «стайками» выпивающих студентов, зашел в туалетную комнату и закрыл за собой дверь.
"У него вид совершенно измученный. - стоя у зеркала намеренно долго, слишком долго, чем требуется для ополаскивания рук и пылающего от духоты лица, он смотрел на свое изображение. - Я ли это? Выйти отсюда, громко хлопнуть дверью и бегом на улицу. Нет. Не хлопать. Не закрывать. Не бежать. Только не бежать."
- Я больше наполнен смыслом, чем ты. То же выражение лица, тот же безучастный взгляд, скулы на худом лице играют совершенно в точности. - его отражение вдруг зажило какой-то своей, отдельной жизнью.
- Так как...
- Пойми, дурашка, нет ничего важнее. Крики слышишь ты за дверью? Это кричат не они. Дверь откроется и сюда войдут. И увидят меня. Потому что ты изображаешь меня. Потому что ты говоришь мои слова. Потому что ты оставляешь мои следы на полу.
- Господи! Что я несу!? - он схватился за голову, в точности как в зеркале.
- Господи, господи... я твой «Господи»! Сука! Сдохни прямо сейчас! Прямо здесь! Да где угодно! Не ты, сожранный червями, останешься! Останусь я! Вот с ним я говорил недавно, вот здесь я сидел и пил чай вот из этой еще не вымытой чашки, вот я есть еще среди всех! От тебя уже сейчас за версту тянет гнилью! Дотронься до меня! Ну же! Что уставился?
Зеркало холодное и на ощупь, как и должно быть, совершенно гладкое. Никаких изъянов. Ничего постороннего.
С неестественно громким смехом ввалились две девушки, еле стоящие на ногах, тут же замолкли, увидев у раковины Виталика, и снова брызнули смехом, согнувшись пополам , роняя раскрытые сумочки на черный кафель уборной.
- Простите.
- Не-не, все нормально. Просто терпеть затрахались...
Проходя мимо них, он почувствовал как его взяли за руку. Сильно пахло духами, алкоголем и потом. Брюнетка смотрела на него и, наверно, хотела что-то сказать, но слов не находила и пауза слишком затянулась.
- Простите. - Он вышел и вновь окунулся в полумрак набитой до отказа залы.
Увидев в одной из компаний своего старого университетского знакомого, - субтильного мехматовца Кичу (прозвище, полученное в награду за вполне безобидную фамилию - Кичко) Виталик присоединился к ней. Несмотря на то, что учился Кича на кафедре математических и компьютерных методов анализа, в душе он считал себя поэтом, поэтому имел привычку, ко всеобщему недовольству, громогласно читать стихи собственного сочинения, а после (когда нависает той степени тяжести тишина, при которой становится ясно, что стихи - дрянь) напиваться еще сильнее и впадать, если не в лирическое буйство, то - в математический коллапс. К тому же, как и всякий поэт, он частенько представлял свою трагическую (и, разумеется, внезапную) смерть, отчего непременно рыдал, что еще больше удручало (правда, только его одного). Кроме Кичи из всей компании Виталика больше никто не знал и, судя по всему, не особо хотели знать. Всем было просто все равно - все ведь люди как люди и неважно как зовут и чем занимается - был бы человек хороший. По большому счету никто даже не обратил внимание на его появление, за исключением двоих: Кичи и невысокого роста мужчины. Смуглолицый, с широкими скулами и колючим взглядом он, как показалось Виталику, выглядел так, как, должно быть, выглядели монгольские завоеватели. Среди всей шумной компании он выделялся не только своей восточной внешностью и строгостью одежды, но и тем, что внимательно слушал, но сам не говорил.
- ...и осталось существовать между шпал и уходящей пары рельс где-то на полпути в Адыгею. - худощавая рука Кичи потянулась к пепельнице.
- Что, пардон, осталось? - его слишком пьяный собеседник, казалось, не только не расслышал последних слов поэта-мехматовца, но и вообще не был уже способен что-либо понимать.
- По сути, симулякр. - струйка дыма в сторону.
- Чего, бля?
- Симулякр... ммм... то, чего на самом деле нет и, судя по всему, вообще не существовало. Ну или: изображение того, чего нет в реальности. - Худые пальцы сбили с сигареты пепел.
- Слушай, Стэйси, сфоткай нас, а? - изрядно подвыпивший молодой человек начал тормошить уснувшую рядом, на диванчике девушку. Стэээй...
- Зачем тебе фоткаться? - рука снова потянулась к пепельнице.
- Ну как это: она нас сфотографирует, и мы выпьем еще бутылочку, а после, глядя на себя трезвых на фотке, проверим где, в конце концов, этот ебаный симулякр.
Их раскрасневшиеся от духоты и алкоголя лица осветила вспышка фотокамеры.
- Думаю, после еще одной бутылки, симулякрами станем мы сами и уже вряд ли помнящими о каких-то там изображениях.
- Да пошел ты на хуй тогда со своими шпалами и рельсами!
Дослушать разговор до конца Виталику не пришлось: он увидел сидящую на прежнем месте Лену. Рядом, на столике, стояла початая бутылка и наполненный стакан. Второй, уже наполовину опустошенный, норовил выпасть из ее слабеющих от алкоголя рук. Витя сел рядом с ней и попытался забрать его.
- Не-не-не... - Лена замотала головой и, указав пальцем на порцию Вити, почти приказала, - Выпей!
Витя осторожно, чтобы не пролить, взял до краев наполненный ромом стакан и залпом выпил:
- Лен, прекрати... - он пытался взять ее за руки, но она вдруг посмотрела на него с нескрываемой злобой.
- Ты считаешь себя красивым?
- Да. Наверное. Почему ты спрашиваешь?
- Ты слишком самовлюблен. От тебя так и прет самовлюбленностью. Ты еще не мастурбируешь сам на себя?
- Хорошо. Нет, я не считаю себя красивым. Но и не урод.
- К тому, что ты - самовлюбленная, эгоистичная сволочь, ты еще и лжец каких поискать. Посмотри на себя: ничего, кроме безосновательной самонадеянности. Он все может. Вояка, слесарь и порноактер сразу. Типа "Бонд, Джеймс Бонд". И каждую блядь, уверена, называешь "деткой". Тебе кажется, что ты невъебенно крут, да? Ты давно на себя в зеркало смотрел, мистер Бонд?
- Как ответить так, чтобы ты не ругалась?
- Лучше молчи.
Она сделала большой глоток из своего стакана с ромом и вытерла губы рукавом белой блузки. Помада на губах смазалась, на белоснежном рукаве появился красный след.
- Ты помнишь как я приходила к тебе? Мы вместе готовились к экзамену. Днями и ночами напролет. Помнишь? Я тогда еще думала, что ты мне друг. Помнишь? Сука, какая же ты сука! Помнишь, как пополз слушок, маленький такой, да? Будто мы с тобой не только умные книжки читаем. Почему ты сказал моему парню, что мы спали? А? Ты свалил куда-то, в какую-то армию... ну и что теперь? Все? Думаешь - герой! Ты даже не представляешь что ты наделал!
- Лен, я даже не видел твоего парня. Я даже не знаю как он выглядит. Что за бред?
- Не ори на меня!
- Ты пьяная, давай поговорим после.
- Ты и сейчас врешь! Я же знаю, что он приходил к тебе! Зачем! Зачем ты мне всю жизнь испортил?! - она вдруг разрыдалась, совершенно обескуражив этим Виталика. Он попытался ее обнять, надеясь таким образом хоть немного успокоить ее, но тут же получил отпор: она оттолкнула его от себя и, совершенно неожиданно для него, вдруг влепила ему звонкую пощечину.