- Слезами ничего не добьешься, - сказала матрона резко и сама опустила занавес лектики, чтобы не видеть этого столь знакомого лица и не терзать душу мучительными воспоминаниями. - Идите!
Рабы подняли лектику и зашагали по направлению к Риму. Вслед за лектикой засеменила молодая рабыня Трибалла, служанка Антистии. Трибалла прижимала к груди корзину, в которой лежали вещи госпожи. Служанка несколько раз оглянулась на матрону, стоявшую у порога своего загородного дома с непреклонностью, достойной богини Юноны, когда она взирала на соперницу Ио, посмевшую забеременеть от её возлюбленного супруга. В глазах рабыни плескались ужас, и ненависть, но матрону это ничуть не смутило. Ненависть в глазах рабыни - разве она стоит внимания? Её не разжалобили слезы племянницы, так что за дело до взглядов рабыни?
Цецина Кальда вернулась в дом задумчивая и мрачная. Вольноотпущенница Реция, поставленная следить за хозяйством, подошла с куском полотна, чтобы госпожа оценила его качество, но матрона отослала её, пожелав уединиться в беседке под платанами и запретив себя беспокоить.
Устроившись в тени матрона задумчиво смотрела на заросли олеандров, которые в этом году цвели особенно пышно. Они цвели почти так же, как тридцать лет назад, когда она, Цецина Кальда, тогда семнадцатилетняя девушка, провожала сестру в Рим, в дом мужа. Сегодня она точно так же провожала дочь своей сестры. Только не к мужу, а к отцу. И словно тридцать лет назад, Цецина Кальда чувствовала себя глубоко несчастной. Нет, не так. Она чувствовала себя никчемной неудачницей, которая ничего не может поделать с превратностями судьбы.
Одним своим появлением племянница разбередила рану, которая, как надеялась Цецина, давно зарубцевалась.
Но девчонка приехала - зло свершилось.
Как же она ненавидела всех этих большеглазых простушек, у которых в хорошеньких головках были лишь наряды и кокетство. Невозможно сказать, кого она ненавидела больше - давно ли почившую сестру или её пустоголовую дочь, которая была точным слепком матери.
- О, я бы убила её, если бы могла! - матрона вскочила и прошлась по беседке - три шага до одной стены, три до другой.
Зачем она приехала, эта дурочка? На что надеялась?
- Но как всё-таки справедливы боги, - прошептала Цецина Кальда, внезапно останавливаясь. - Когда-то я точно так же молила пожалеть меня. Верно, сестра? Но в твоем сердце не было жалости. И я смотрела тебе вслед, а ты уезжала в Рим - счастливая, весёлая и... красивая. Тогда я прокляла твою красоту. Прокляла со всей силой, на которую была способна. И вот моё проклятие достигло цели - ты мертва уже много лет, а твоя дочь валялась у моих ног, моля о жалости, как я когда-то.
Она снова метнулась от одной стены до другой.
Тридцать лет назад она плакала в этой самой беседке - обманутая, преданная, совсем юная и совсем глупая. Тогда ей казалось, что жизнь кончена. Но прошло полтора года, она вышла замуж, родила сыновей, а когда муж умер, стала хозяйкой огромного состояния. Сыновья выросли, состояние преумножилось, и теперь можно было жить в своё удовольствие, наслаждаясь покоем в сельской глуши. И ни от кого не зависеть. Да, были мужчины, которые хотели жениться на ней - на вдове Авла Авилия Флакка, Господина Египта, так его называли. Но она больше не пошла замуж. Хватило с нее и одного мужа - напыщенного, жадного, черствого душой, мужчины лишь по недоразумению. Шесть лет в Египте - шесть чёрных лет. Таких же черных, как змеи Тривии, как волосы Антистии. Жара, чужие люди, гнус с весны до осени и крокодилы, плавающие в реке, как гуси. Хорошо, что Авилий Флакк освободил её от брачных уз достаточно быстро - умер, мир его праху. Если такие люди обретают когда-нибудь мир. Она забрала детей и вернулась в Рим. Но вернулась уже не наивной бесправной девочкой, а взрослой женщиной - богатой и влиятельной. Здесь она узнала, что её младшая сестра тоже овдовела, но горе её было недолгим - вскоре она вновь вышла замуж. За Марка Антистия Вера. Достойный мужчина. Впрочем, сестра умела очаровывать достойных мужчин. Марк Антистий удочерил дочь сестры от первого брака, и она стала называться Антистией. Потом родился сын - Марк Антистий Младший, ничуть не похожий на отца. Скорее всего, это был ребенок одного из любовников сестры, о чем её муж не догадывался. Достойные мужчины никогда не видят очевидного. Или не желают видеть.
Нахлынувшие воспоминания заострили и без того резкие черты лица матроны. Тонкий крючковатый нос придавал ей зловещий вид, как у хищной птицы. Седая прядь надо лбом не добавляла нежности её облику, также как и костлявые руки и плечи.