Комендант рассмеялся и сказал: «Я как раз сегодня обедал с ним в трактире на почтовой станции Одернберга. Вы ведь, полагаю, имеете в виду господина фон Хана?»
Господин Бантес улыбнулся и нарочито сердитым голосом сказал: «Так-то оно так, но кем бы он ни был, он остается „мертвым гостем“ во плоти, а такому субъекту никогда не видать моей Фридерики, будь он даже фон Ханом и тому подобное, потому что я не хотел бы, чтобы у меня волосы вставали дыбом при виде собственного зятя. Если он действительно сын моего приятеля, то тем хуже для него, потому что у него внешность точь-в-точь такая, как у описанного вами „мертвого гостя“.» — «Ах! — воскликнул капитан. — Он же совсем не виноват в этом. Все дело в том, что когда мне в тот вечер на зимней вечеринке пришлось рассказывать легенду о „мертвом госте“ и описывать его внешность, я в спешке не смог подобрать лучшего прототипа для моего образа, чем нашего бедного господина фон Хана. Именно он пришел мне на ум, поскольку был тогда вдвойне неприятен мне. Во время летней передислокации моей роты в Хербесхайм я находился всего лишь в нескольких милях от столицы и решил на короткое время заехать туда. Среди множества посетителей, обедавших в „Португальском короле“, мне бросилась в глаза непомерно длинная фигура господина фон Хана — на голову выше простых смертных, — а также его черные волосы, землистый цвет лица и к тому его черный наряд. Я узнал, что он — сын знаменитого банкира.
Мне тогда не было до него никакого дела, однако внешность Хана врезалась мне в память. Позже я уже не смог забыть его, потому что наши пути снова пересеклись: он… с вашего позволения… я знал, что он сватался к фрейлейн Фридерике». — «Гром и молния! — смеясь, повторял господин Бантес, хлопая себя ладонью по лбу. — Каверзная проделка соперника — и ничего более! И никому даже не приходило это в голову — в том числе и всезнающему, умному бургомистру и его полиции! Как же я сразу не заподозрил, как только увидел господина фон Хана, что лукавый комендант мог знать его раньше и сделать из него „мертвого гостя“?! Даже мы, старики, в конечном счете, не умнее наивных детей и тому подобное! Однако, господин комендант, во всей этой роковой истории виноваты вы. Молодой Хан, наверно, ужасно разозлился и метал громы и молнии по поводу его приема здесь, а меня, вероятно, обзывал старым шутом и тому подобное». — «Вовсе нет, папа! — сказал Вальдрих. — Более того, он очень доволен тем, как обернулось дело. Через меня он любезно передает привет вам, маме и фрейлейн Фридерике. Мы сегодня по-настоящему подружились с ним, поведав друг другу все свои сердечные тайны. Сначала, когда мы сидели за одним столом в трактире и поедали свой суп, разговор у нас не клеился. Он был мрачен и молчалив, хотя и не узнал меня. Я был мрачен и молчалив именно потому, что узнал его, полагая, что он едет свататься в Хербесхайм. Обменявшись с ним парой слов за столом, я случайно узнал, что он возвращается из Хербесхайма и едет домой. Разумеется, я не стал скрывать, что меня многие в Хербесхайме хорошо знают, поскольку я — комендант местного гарнизона. „Ага! — со смехом воскликнул он и протянул мне через стол руку. — Значит, вы — мой удачливый соперник, которого я должен к тому же благодарить за его удачливость!“ Так завязалось наше знакомство и, как водится, мы немного разоткровенничались друг перед другом. Представьте себе: если верить Хану, то Фридерика сама объявила ему о нашей с ней помолвке и якобы попросила не разбивать нашего счастья. Он же, в свою очередь, поцеловал фрейлейн руку, сказав ей, что в любом случае поехал бы в Хербесхайм — во исполнение воли своего престарелого отца — и стал бы добиваться ее руки. Что касалось его лично, то он якобы относился ко всему не столь серьезно и — более того — даже надеялся своим поведением расстроить дело. По его словам, в столице у него есть одна тайная любовь — дочь местного профессора, который, приобретя духовные богатства, не позаботился о земных, что, разумеется, шокировало старого банкира Хана, узнавшего об этом. Старик под страхом лишения наследства запретил сыну даже думать о бедной профессорской дочке. Тем не менее, молодой человек поклялся в верности своей возлюбленной и твердо решил жениться на ней после смерти своего отца».
— Что?! — воскликнул удивленный господин Бантес. — И ты, Фридерика, узнала обо всем этом от него самого? Дети мои, мне начинает казаться, что вы все меня дурачили. Почему же ты ни словом, ни полсловом не обмолвилась мне об этом?