Я, кажется, не менее десяти минут рассматривал это милое существо, уже давно покинувшее этот мир, — и вдруг дверь открылась и в комнату вошел хозяин дома, a за ним — его жена, чья некогда изящная фигура теперь заметно округлилась. На руках она несла годовалого ребенка — объяснение столь неожиданной перемены.
Оба самым любезным образом приветствовали меня, поругав за мое длительное отсутствие, и с гордостью показали милого ангелочка, посланного им Господом и увенчавшего тем самым их супружеское счастье. Да и в остальном все эти два года дела у них шли как нельзя лучше: увеличилась выручка от розничной торговли вином; количество посетителей ресторана настолько возросло, что им пришлось построить в саду еще один, уже более вместительный зал, где с тех пор стали справлять свадьбы и другие семейные праздники.
Как бы ни желал я этой деятельной чете преумножения их земных благ, моим надеждам на покой и уединение не дано было осуществиться, и когда я, несмотря на это, спросил, могут ли мне предоставить на пару недель тихую комнатку в их доме, то хозяйка лишь выразила сожаление по этому поводу. Мансардную комнату они якобы переоборудовали под детскую, a в двух других расположилась супружеская пара из города с больным ребенком, которому необходим был отдых в деревне, однако тот часто не давал даже им спать по ночам своим кашлем и плачем, так что даже в единственной имеющейся у них свободной комнате я, по ее словам, не знал бы покоя ни днем, ни ночью. Повторяя „Как мне жаль!“, она неизменно добавляла, что никогда бы не приняла незнакомых, если бы знала о моем приезде. Муж подтвердил ее слова; по его виду можно было догадаться, что он все же пытается найти какой-то выход из этого положения. Когда же я, тихо вздохнув, взял в руки трость и шляпу, он наконец сказал: „Нет, Рикхен, мы не можем так отпустить господина доктора, чтобы он испытывал неудобства в чужом доме. У нас ведь есть еще домик в саду, принадлежавший тетке Бландине. В нем, правда, уже много лет никто не жил; но если вымести оттуда пыль и довесить свежие занавески… господину доктору в первую очередь важно иметь тихий, уютный уголок… Еду — если он не захочет каждый раз заходить сюда — можно было бы подавать ему туда, в переднюю, a в той комнате он мог бы спать — и весь сад был бы в его распоряжении. Мне кажется…“ — „Подумай, о чем ты говоришь! — перебила мужа его маленькая жена с упреком в голосе, сделав ему знак глазами. — Это ведь абсолютно исключено!“ Она подошла к нему вплотную и что-то прошептала на ухо, качая при этом головой, словно речь шла о какой-то неслыханной нескромности.
Мужчина, однако, лишь добродушно засмеялся ей в ответ, легонько похлопал ее по округлым плечам и обратился ко мне: „Таковы все женщины! — сказал он. — Даже самые умные из них позволяют себя дурачить, выслушивая различные побасенки. Видите ли, господин доктор, старые люди говорят, что в этом домике нечисто, a молодые глупо повторяют это вслед за ними. Но — как всегда случается в таких случаях — собственными глазами никто ничего не видел. Ну что из того, Рикхен, если даже тетка Бландина и бродит привидением? Пусть господин доктор сам рассудит, насколько это неприятно, когда тебе наносит визит нарядная женщина. Да вот же ее портрет над диваном! Неужели она похожа на тех, кто находит удовольствие в том, чтобы пугать честных людей? Ведь тетка Бландина — чтобы вы знали, господин доктор…“