Молодые люди попрощались со своими невестами, которые тут же сели кружком и, не скрывая радости, стали болтать о вечной славе их суженых и о том, как они надеются разделить графство. А трое молодых мужчин, посовещавшись, сразу же пошли в трактир „У дракона“, заказали вина и за разговором стали наводить справки о незнакомцах: кто из прибывших был „зимним королем“, где он должен был спать и хорошую ли комнату ему дали, хотя все они так хорошо знали трактир, что нашли бы ее с завязанными глазами.
И так они пили и веселились до глубокой ночи. Еще задолго до рассвета двенадцать незнакомцев, несмотря на сильное ненастье, поспешно ускакали прочь. Тринадцатый остался лежать в луже крови на кровати. Ему были нанесены три смертельных раны. Никто не мог сказать, кем он был; однако хозяин ручался, что это мог быть кто угодно, только не „зимний король“. И он оказался прав, поскольку „зимний король“, как известно, благополучно добрался до Голландии, где и жил некоторое время. Мертвый гость еще в тот же день из христианской любви к ближнему был похоронен, но не на кладбище — в освященной земле, рядом с останками других христиан-католиков, — а как предположительный еретик — на живодерне, без отпевания.
С тревогой на душе ждали три невесты прихода своих любимых, чтобы уплатить им сладкую дань. Но те все не приходили. Девушки посылали за ними во все дома и искали их по всему городу, но с того полуночного часа их никто больше не видел. Ни хозяин трактира, ни его жена, ни горничные со слугами ничего не могли сказать о том, куда они пошли и что с ними.
Тут бедные девушки сильно опечалились: они плакали день и ночь и раскаивались в том злодейском приказании, которое они дали своим преданным и мужественным женихам.
Больше всех втайне горевала очаровательная Якобея, так как это она первой вслух заявила перед своими подругами о покушении на жизнь „зимнего короля“. Два дня прошло с той несчастной ночи, и уже кончался третий. Ни невесты, ни встревожившиеся родители женихов ничего не знали о судьбе молодых людей.
И вот в один прекрасный день в дверь Якобеи постучали, и в комнату вслед за тем вошел благородного вида незнакомый мужчина, спросив о девушке, которая в это время плакала, сидя подле родителей. Незнакомец держал в руке письмо, которое ему якобы передал в дороге один молодой человек с просьбой доставить его в город. О, как радостно вздрогнула Якобея: письмо было от любимого!
Между тем стало уже поздно. Мать вышла из комнаты, но затем быстро вернулась, неся в руках две зажженных лампы, чтобы прочитать письмо и получше разглядеть незнакомца. Это был рослый, худощавый мужчина приблизительно тридцати лет, одетый во все черное: на голове у него, по обычаю того времени, была большая шляпа с развевающимися черными перьями; на нем — черный камзол с отложным кружевным воротником, покрывавшим плечи; черного цвета нижняя одежда и высокие сапоги; на поясе он носил меч, рукоятка которого была отделана золотом, жемчугом и драгоценными камнями. Драгоценные камни, переливаясь, сверкали и в перстнях, украшавших пальцы его рук. Его лицо, с правильными благородными чертами, несмотря на огненный блеск его глаз, было бледным и землистым, что еще больше подчеркивал его черный наряд. Пока он сидел, отец при свете лампы читал письмо следующего содержания: „Мы убили не того! Так что, милая, прощай, поскольку ключик от невестиной комнаты я потерял. Я еду на войну с Богемией и постараюсь найти себе другую невесту, которая не станет требовать от своего любимого пурпурно-красный меч. Утешься, как утешил себя я. Шлю тебе обратно твое кольцо“. Кольцо выпало из письма.
Услышав прочитанное ей, Якобея чуть не потеряла сознание, а Затем, заливаясь слезами, стала проклинать неверного. Мать с отцом утешали бедное дитя, а незнакомец галантным тоном произнес: „Если бы я знал, что этот злодей поручает мне доставить вам такое несчастье, то — не будь я графом фон Греберном, если бы я не познакомил его поближе с моим добрым мечом. Утрите слезы с ваших прекрасных глаз, милая девушка: одной-единственной жемчужной слезинки на ваших розовых щечках достаточно было бы для того, чтобы погасить пламя вашей любви“.
Но Якобея безутешно плакала. Наконец граф удалился, предварительно спросив разрешения еще раз навестить прекрасную страдалицу на следующий день.
Он и в самом деле явился на следующий день и, застав Якобею одну, так заговорил с ней:
— Я всю ночь не мог заснуть, думая только о вашей красоте и ваших слезах. Обещайте мне вашу улыбку, чтобы мои бледные от бессонной ночи щеки снова окрасились румянцем.
— Разве я могу улыбаться? — сказала Якобея. — Изменник вернул мне кольцо и разбил мое сердце.
Граф взял у нее из руки кольцо и выбросил его в окно, воскликнув: „Туда ему и дорога! О, как я хотел бы предложить вам взамен более красивое! — При этих словах он снял с пальца и положил перед ней на стол свое самое красивое кольцо, добавив при этом: — Как хорошо подошел бы ко всем этим кольцам и к каждому в отдельности графский титул!“
Якобея покраснела от смущения и отодвинула в сторону роскошное кольцо. „Не будьте так жестоки, — сказал граф. — Увидев вас однажды, я уже не могу не думать о вас. Нельзя оставаться в долгу перед женихом, который отвергает невесту. Это будет сладкая месть. Мое сердце и графство у ваших ног“.
Неохотно слушала Якобея его речи, хотя в душе и соглашалась с графом относительно мести изменнику. О многом они еще говорили друг с другом. Хоть речи графа были галантны и скромны, да сам он был не так красив, как ее бывший жених: слишком бледным и землистым было его лицо, но стоило ему заговорить, как Якобея вдруг забывала о цвете его лица. И поскольку ничто не может продолжаться до бесконечности, то и она перестала, наконец, плакать и даже стала изредка отвечать улыбкой на шутки графа.
Слух о том, что в Хербесхайме живет богатый господин, который держит роскошно одетых слуг и буквально бросает деньги на ветер, разнесся вскоре по всему городу. Скоро всем стало известно и то, что он доставил письмо от пропавшего жениха Якобее. Вероника и Франциска, услышав это, поспешили к своей подруге, надеясь через нее узнать у графа что-нибудь о судьбе остальных двоих женихов.
Якобея не стала отказывать своим подругам в их просьбе. И поскольку граф изъявил желание сам навестить скорбящих подруг, чтобы на основании описаний разобраться, о каких женихах шла речь, девушка сердечно поблагодарила его.
Она относилась к нему уже более благосклонно: рассматривая ночью дорогое кольцо, девушка пораскинула умом и решила: „Стоит мне только пальцем пошевелить — и графство будет у моих ног, причем мне не придется его делить с Вероникой и Франциской. Изменник, сам того не ведая, своим поступком поможет мне стать графиней“. И она показала родителям драгоценность, оставленную графом на столе, рассказав им о его предложении и сказав попутно о его несметных богатствах. Родители были настолько поражены, что долго отказывались верить ее словам. Но когда граф снова явился и самым учтивым образом спросил, не позволят ли они ему подарить их дочери одну безделицу к воскресному наряду, отец с матерью всерьез задумались над словами Якобеи. Посовещавшись, они решили между собой: „Упускать такого зятя было бы глупостью“.
Теперь они стали всячески уговаривать дочь, часто оставляли ее наедине с графом, угощая его вкусными закусками и дорогими винами, — и все это чуть ли не до самой ночи. Он, в свою очередь, ни разу не ограничился одними словами благодарности — и родители не могли натешиться его щедрыми подарками. Якобее в душе льстила мысль о том, как она — в качестве будущей графини фон Греберн — станет предметом зависти и восхищения всего города, поэтому со все большим сочувствием выслушивала она пылкие признания нового возлюбленного.
Тот, однако, оказался большим пройдохой. Дело в том, что Вероника, которую он как-то навестил, показалась ему еще более прекрасной, чем очаровательная Якобея, а увидев напоследок белокурую Франциску, граф нашел остальных просто безобразными. Как белокурой Франциске, так и черноволосой Веронике почти слово в слово пересказал он одну и ту же историю об их возлюбленных. По пути граф якобы встретил всех троих молодых людей на одном постоялом дворе в тот момент, когда те, с полными бокалами, непристойно заигрывали с двумя юными девицами. Молодые люди, по его словам, собирались отправиться на войну с Богемией, прихватив с собой заодно и этих шлюх. Из разговора с ним они-де узнали, что он будет проезжать мимо Хербесхайма, и кто-то из этих господ написал письмо Якобее, попросив передать его девушке. Остальные, по словам графа, лишь посмеялись над этим бывшим женихом: они-де со своими веселыми девочками найдут более веселое занятие, чем писание писем. Граф же, если ему будет не в тягость, может передать их бывшим невестам, что их бывшие женихи едут на войну с Богемией, так как они совершили-де по их милости дурной поступок. Вместо писем молодые люди якобы передали ему обручальные кольца, добавив, что их бывшие невесты могут поискать себе утешения у других мужчин, которым эти кольца гораздо больше подойдут, чем им.