Думин встал, прошёлся по комнате. Сам вопрос был таким скучным, что не стоило и отвечать. Да ведь Филипп и понимал, что ответить нечего. Власть всегда одинакова. Но если это понимают мальчишки, которым нет ещё и пятнадцати… Иногда Думину казалось, что сын старше его. И ему, полковнику, хотелось спросить у своего мальчишки совета. Нет, он не спрашивал. А вместо того предпочитал заниматься с сыном теми делами, в которых Филипп понимал меньше его. Например, перебрать двигатель их «Волги». Или крышу сарая шифером перекрыть. Но и в этих делах сын быстро догонял отца.
— Ты сам до этого дошёл, Филипп, или подсказал кто? — спросил Думин.
— Подсказали, папа.
— Кто?
— Генсеки и президенты.
Думин сел обратно на диван.
— Ничего не происходит, — сказал ему сын.
Думин согласился:
— Ничего не происходит. И то, что происходит, тоже не происходит.
— Тебе, папа, книгу афоризмов нужно написать. Придумывай в день по афоризму, через год книга будет готова.
— Афоризмы нарочно не придумаешь.
— Пап, а почему за тобой всегда остаётся последнее слово? Потому что ты полковник?
— Нет, за полковником редко остаётся последнее слово. Как правило, он слышит в ответ: «Есть!»
Глава седьмая
Вспоминать он не любил.
Вспоминать детство, отрочество, юность, зрелость. Жизнь.
Многие, наверное, вспоминать её любят. Вспоминать школьные годы. Выпускной вечер. Первую любовь. Билеты в кино. Или в цирк. Потом студенческую пору. Далее карьеру. Друзей. Женщин — у кого их было много. Вспоминать, как родились и росли дети. Листать толстые фотоальбомы. Чувствовать себя старым, но счастливым.
Впрочем, он не был уверен, что люди любят вспоминать своё прошлое. Все, кого он знал, стремились из прошлого в настоящее. И он, он — не был исключением.
Доктор перешёл с Первомайской на Ленина, вышел к Цветному бульвару. Поправил очки. Поднял воротник, спрятал руки в карманы. Было не холодно, но сыровато. Сырой ветер, будто с моря. Ночью и утром обещали мокрый снег.
Это правильно — жить не прошлым, но будущим. Стремиться к лучшей доле. Только вот к лучшей ли доле приходит большинство из нас?
Бункер и лаборатории в Дмитрове-36 он когда-то считал своей лучшей долей. Вернее, он почти не думал об этом. Он был счастлив, а разве счастливый человек думает о счастье? У него была Клара и были девочки. И была наука. Квартира в Москве, библиотека (целая комната) и все эти безделушки-побрякушки, оканчивая служебной машиной, тоже были. И он шёл к следующему открытию, к ещё лучшей доле. А оказался в Тюмени. В этом подвале. Без Клары и девочек.
Худшая доля? Как у большинства?… Нет, кто не понимает, что закон единства и борьбы противоположностей выражен в русской половице «Нет худа без добра», тот никогда не поймёт, откуда может взяться, где таится лучшая доля.
— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — прошептал Владимир Анатольевич.
Не считая Любы и ещё кое-чего, о котором он, начиная с сегодняшнего утра, думал именно как о кое-чём, засекречивая его и в мыслях, вся жизнь его была дрянь, дрянь и ещё раз дрянь, как мог бы выразиться вождь мирового пролетариата. У Солоухина объяснялась двусмысленность ленинской фразы «Учиться, учиться и ещё раз учиться», выраженной по-монгольски: «Сур, сур, бас дахын сур» — «Ремень, ремень и ещё раз ремень». Ремень недоучке Ульянову, не ведавшему что творит и не отличавшему идеализма от материализма, равно как не отличали их и божки Маркс с Энгельсом, точно бы не помешал.
Дрянь, дрянь и ещё раз дрянь!
Сур, сур… Доктор засмеялся. В его-то жизни ремня и тычков было предостаточно.
Но сегодня всё переменилось. Сегодня перед ним открылась дверь в настоящее. В маленькую, короткую — так ему подумалось, — комнатку, проходную, промежуточную комнатку, в которой ничего нет, кроме следующей двери в стене: в будущее.