Он слышал, как отец негодовал по этому поводу. Урожай, ещё пару лет назад обильный и здоровый, теперь вырастал жалким и гиблым, если вообще вырастал. Единственной относительно безопасной пищей были патентованные продукты, выращиваемые мегакорпорациями в специальных условиях, но такую еду не каждый мог себе позволить. Таков выбор, сказал его отец, или есть пищу, что медленно убивает тебя, или разориться на пище, которую ты не можешь себе позволить. Результат, впрочем, одинаков: люди всё равно добьют этот мир, так или иначе.
Он двинулся в сторону рыбаков, но что-то препятствовало этому, заставляя его свернуть в другую сторону.
Тогда он пошёл вдоль берега, в другую сторону, где никого не было. Или почти никого; там что-то было, что-то, что принес с собой прибой.
Может быть рыба, сначала подумал он, но когда он подошел вперед, оно, казалось, слишком велико для рыбы. К тому же форма была слишком неправильной. Может быть, тело утопленника? Но когда оно перевернулось в потоке воды, он понял, как он ошибался. Как он ошибался.
На затылке у Чавы зашевелились волосы. Он подошёл к странной находке, пытаясь не вслушиваться в возрастающую какофонию голосов, шепчущих в его голове.
2
Майкл Альтман протер глаза и отвернулся от голографического экрана. Это был высокий мужчина, чуть за сорок, у него были темные волосы с сединой на висках, и живые сине-зелёные глаза. Обычно, у него проницательный и умный взгляд, но сегодня его лицо было слегка растерянным, он выглядел усталым. Прошлой ночью он плохо спал. У него были плохие сны, смерть, кровь, много крови. Ничего, что б хотелось запомнить.
— Странное дело — заметил Джеймс Филд, геофизик, работавший с ним в одной лаборатории.
Филд запустил толстые пальцы в свою редеющую шевелюру и развернулся, скрепя креслом, так, чтобы ему было видно Альтмана по ту сторону комнаты.
— Альтман, на ваших датчиках те же показания?
— О каких показаниях речь? — спросил Альтман.
Филд прокрутил данные со своего голографического экрана перед Альтманом. На ней была гравитационная карта Бугера\Сальво с изображением кратера Чиксулуб в радиусе 110 миль. Кратер был оставлен 10-километровым болидом, врезавшимся в Землю 65 миллионов лет назад.
Джеймс Филд, в свои далеко за пятьдесят, провел большую часть своей карьеры, картографируя кратер для государственной корпорации Центрально-Американского Сектора Ресурсов. Он занимался, главным образом, внутренними областями вдоль границы котловины, где могла быть найдена и быстро переработана руда с невысоким содержанием полезных минералов. За сотни лет, для людей, уже поступавших так, как правило, это означало возвращение к остаткам минералов настолько малым, что предыдущие горняки, еще до кризиса ресурсов, сочли их невыгодными для разработки. Это была медленная, монотонная работа, так похожая на бухгалтерскую, насколько это возможно для геофизики. То, что Филду, как оказалось, на самом деле нравится такая работа, сказало Альтману больше, чем он хотел знать о нем.
Альтман, с другой стороны, находился в Чиксулубе всего лишь год. Его подруга, Ада Чавес, антрополог, получила финансирование для изучения современной роли легенд и мифов юкатекских майа. Он постарался задействовать достаточно связей и необходимых средств, чтобы получить небольшой грант, и он мог сопровождать ее в Мехико. Он предполагал выполнить исследование очертаний профиля подводной части кратера и создать карту геологических образований на полмили в глубину морского дна, собирая данные как со спутниковых изображений, так и с подводных зондов. Это был, в теории, чисто научный проект, но он знал, что любая информация, собранная им для университета, будет продана добывающей компании. Он старался не думать об этом. Работа продвигалась медленно и без особого успеха, но он пытался внушить себе, что она не столь бессмысленна, в отличие от того, что делал Филд.
Он посмотрел на голографический монитор Филда внимательно. Все выглядело нормально, типичные гравитационные показания.
— Что я ищу? — спросил Альтман.
Филд поморщил лоб.
— Я забыл, вы новичок — сказал он. — Сейчас я увеличу центр.