Данте повернулся и посмотрел на него. Он по-видимому не заметил Шейна, хотя тот сидел на месте, рядом с Хеннесси. Люди видят лишь то, что хотят видеть, подумал Хеннесси.
— Тебе это не кажется странным? — спросил Данте.
Хеннесси пожал плечами.
— Беспокоится не о чем — сказал он. — Ничего страшного.
Глаза Данте сузились.
— И еще одно — сказал он. — Какого хера ты вдруг стал таким невозмутимым?
Хеннесси бросил взгляд на Шейна, а затем, поняв что он сделал, резко вернул взгляд обратно на Данте. Данте взглянул в сторону, глядя сквозь Шейна, затем обратно.
— Просто так. — Сказал Хеннесси. — Мне стало лучше. Не знаю почему.
Закатив глаза, Данте отвернулся.
Только между нами, Джим — ему действительно стоит так поступать? спросил Шейн.
— Не знаю, — сказал Хеннесси: — Должен ли?
В некоторые вещи лучше не вмешиваться.
Хеннесси кивнул.
Возможно, Шейн был прав, но если бы он сказал это Данте — тот бы и слушать не стал. И что ему с этим делать? Может, это и плохая идея, но даже если и так, он всё равно понятия не имел, как он сможет заставить Данте остановиться.
Ещё через пару минут — может и больше, сложно сказать — Данте замедлил бур. Он медленно продвигался вперёд, пока они не упёрлись во что-то, отчего бур завыл. Сменив направление бурения, он чуть отступил назад, а потом продвинулся под немного другим углом, отодвинув одну из стенок туннеля. Хеннесси просто стоял, улыбаясь и изредка оглядываясь на своего брата, словно чего-то ждал.
Ты уверен, что это хорошая мысль? снова спросил Шейн.
Хеннесси пожал плечами.
Данте ещё раз отвёл назад бур и продвинулся, и так четырежды.
Думаю, это ошибка, сказал Шейн.
Это было, как мог видеть Хеннесси, нечто странное, наполовину скрытое в скале. Сквозь кружащиеся камешки и частички ила было довольно трудно что-либо разглядеть. Данте в очередной раз отодвинул бур и выключил его.
— Что там такое? — спросил Хеннесси.
— А какого чёрта я должен это знать? — сказал Данте. — Я в жизни ничего подобного не видел.
Это Чёрный Обелиск, сказал Шейн.
Чёрный Обелиск, подумал Хеннесси. Как только вода успокоилась, он начал разглядывать его внимательнее. Оно казалось монолитом, сделанным из какой-то разновидности обсидиана. К вершине оно сужалось, и по всей высоте закручивалось в спираль. Оно было покрыто горизонтальными бороздками и тысячами символов, каких он никогда не видел. Светились ли они сами по себе, или ему это показалось из-за света, падающего на них от прожекторов? Он не мог уверенно сказать. Та часть, которую он видел, была около трёх метров в высоту.
— Боже, — сказал Данте, его голос был полон необычного трепета. — Кто оставил это здесь? Или что?
Это последнее, что ты хочешь спросить, обратился Шейн к Хеннесси. Лучше уж не знать.
Он внезапно вспомнил схему Обелиска, которую Таннер показывал им. И включил голоэкран. Венчали Обелиск два рога, указывающих одно и то же направление, и он мог видеть — монолит уходил гораздо глубже, возможно на двести и более метров вниз.
— Насколько он велик? — спросил Хеннесси.
Данте, смутившись, что-то сказал, но Хеннесси спрашивал не его.
Огромен, сказал Шейн. Он взял руку Хеннесси и прижал её к стеклу иллюминатора. И они вместе стали смотреть. Ты не хочешь связываться с этим, сказал Шейн. Ты в опасности.
— Я собираюсь подвинуть нас поближе, — сказал Данте.
— Уверен? — спросил Хеннесси, всё ещё смотря на монолит. — Может, нам не стоит с этим связываться?
Около него, на самой границе бокового зрения, Шейн кивнул.
— Попробуй вызвать Таннера, — сказал Данте. — Посмотрим, что ему нужно.
Хеннесси, попытался, но услышал только помехи и обрывки голоса Таннера.
— Не знаю, — сказал Хеннесси. — Тут происходит что-то не то. Оставим эту затею.
— Мы прошли весь этот путь, — сказал Данте. Мы уже чёрт знает сколько торчим в этом гробу. А теперь мы здесь, и надо взглянуть поближе.
Хеннесси секунду поколебался, глядя на него, и наконец кивнул.
— Думаю, не будет ничего плохого, если мы придвинемся ближе, — сказал он. — Ну, по крайней мере — пока мы будем осторожны.
Он оглянулся на своего брата, но тот только покачал головой. Возможно, сказал он.
Данте тронул батискаф с места, потом выключил двигатели, позволяя тому дрейфовать. Они были прямо напротив монолита. F/7 мягко стукнулся о его поверхность.
— Чудесно, — прошептал Данте.
И совсем не чудесно, сказал Шейн со странно вытянувшимся лицом. Это ужасно. Данте стал одним из них, брат. И, боюсь, нам придётся от него избавиться.