— А обо мне ты тоже хочешь забыть? — как всегда, Риддл перевёл всё на себя.
Капли дождя стекали по лбу, попадая в глаза, мешая Гарри рассмотреть его.
Хотел ли он забыть Риддла навсегда?
Он вспомнил о маленьком тряпичном Гарри в крошечных кроссовочках. О чистых носках, которые обнаружил в ванной, тех самых, в которых он прошёлся по рагу. О чистой обновлённой лежанке для Тильды. О пицце с ананасами и о пачке шоколадного печенья в пакете. О вечно спокойном голосе и о редких пугающих улыбках, которые преображали обычно бесстрастное лицо до неузнаваемости. И о чёртовых кожаных перчатках и жилетке.
Как всё это забыть? Риддл отпечатался в мыслях жирной чёрной кляксой.
— А если да, ты расстроишься? — вслух спросил он.
— Нет, — поджал губы тот.
— Жаль, — пожал плечами Гарри и ускорил шаг.
— Как бы ты ко мне ни относился, я дам тебе совет, — Риддл не отставал. — Не общайся с Вейном.
— Что? — Гарри резко затормозил. — С чего бы это?
— Я знаю кое-что о нём и его делишках, так что прислушайся ко мне. Не общайся с ним. Не доверяй ему.
— Каких таких делишках?
— Противозаконных делишках. Тебе в твоей будущей карьере звезды квиддича не нужны такие знакомые, — его поучительный тон мигом взбесил Гарри. Как будто он ребёнок какой-то! Не ему указывать, с кем Гарри нужно дружить.
— Конечно, — закатил глаза он. Следовать советам Риддла он даже не собирался.
— Я серьёзно. Он не тот, кем кажется. Если он что-то тебе предложит — откажись.
— Обязательно.
Риддл, если и не поверил, спорить и настаивать не стал.
Риддл устроился на стуле с чашкой горячего чая и внимательно наблюдал за Гарри, суетящимся у плиты.
Он зачем-то припёрся на кухню посмотреть на процесс готовки.
— Сначала нужно обжарить на сливочном масле нарезанный чеснок с веточкой тимьяна, — сказал Гарри, потому что под пристальным взглядом ему было неловко. — А потом поджарить стейки с двух сторон, поливая их маслом, и отправить доходить в духовку.
— А просто закинуть мясо в духовку нельзя? — спросил Риддл.
— А заткнуться и слушать меня можно? — спросил Гарри.
— Зачем его сначала жарить? — не сдавался Риддл. — Почему нельзя натереть специями и поставить в духовку?
— Тогда это будет уже не стейк! — Гарри почувствовал своё превосходство. — Ты же гений зельеварения, должен понимать, что к чему!
— В зельеварении всё предельно понятно, — возразил тот, с грацией наследника престола попивая чай из хрупкой чашки с тонкой ручкой. — Температура, количество, время, помешивания. А тут что? Готовить до готовности… Оу, спасибо за совет. Жарьте около семи минут — какая точная температура? Почему около? Добавьте специи по вкусу — что? По какому вкусу? Есть же рецепт.
— А тебя сильно раздражает неопределённость, — Гарри чуть не засмеялся. Риддл даже возмущался с каким-то ледяным достоинством, проговаривал слова медленно, чётко артикулируя и расставляя акценты. Всё равно что академик бы начал материться во время лекции. И это всегда поднимало ему настроение, но он в этом никогда бы не признался. — Готовка — это творческий процесс. Каждый ориентируется на свой вкус.
— Но ведь вкусы у всех разные. Никто не готовит зелья «на свой вкус». Есть рецепт, есть технология, — его занудство можно было ложкой черпать.
— Ты по гороскопу не козерог. Ты по гороскопу полено, — постановил Гарри. — Без фантазии и творческой жилки.
— Не понимаю всей этой творческой суеты, — сморщился тот. — И гороскоп мой тут ни при чём! Ты по гороскопу лев, а на деле — собака сутулая. Вы с Тильдой подходите друг другу.
— Хочу и сутулюсь! — Гарри закинул натёртые специями куски мяса на сковороду. — Мы с Тильдой попадём в собачий рай, а есть рай для полена? Творчество ему не угодило. А как же ты сделал ту куколку, что прислал мне на Рождество? Это ведь творчество. Я от этих маленьких кроссовочек был в полнейшем во… Короче, как ты их сделал? Будь это трансфигурация, они бы уже развеялись!
Стейки аппетитно зашкворчали на сковородке, распространяя умопомрачительный аромат на весь дом. Вытяжки в этой старой квартире, конечно, не было и быть не могло, и Гарри открыл окно пошире. На подоконник капал дождь, задуваемый ветром с улицы, оттуда доносился шум проезжающих мимо машин.
— Ты хранишь эту куклу, — как-то очень мягко посмотрел на него Риддл.
— А что, — смутился Гарри. Он по-глупому проболтался, чуть не сказал, что в восторге от этих идиотских кроссовок. — Она забавная. Как представлю, что ты сам её делал, так сразу тянет посмеяться.
Скажи кто месяц назад, что он будет жарить для Риддла стейк и расскажет о чучелке — Гарри бы прописал несчастному курс успокоительных. Но вот он — стоит в домашних штанах с лопаткой в руке под тяжёлым взглядом заклятого врага и никак не может заткнуться.
И куда вы катитесь, мистер Поттер…
Он быстро выложил стейки на противень и засунул в духовку.
— Я не трансфигурировал, — не стал издеваться над ним Риддл. — Я нарезал материала и придал ему форму заклинаниями, а потом склеил. Было забавно, кстати, но творчество всё равно для меня непонятно.
— Мерлин блять всеблагой! — Гарри сел за стол с ним рядом и подпёр голову кулаком, смотря на него во все глаза. — Не могу поверить! Так ты правда все делал сам? Зачем? Я не могу понять тебя, Риддл. Это ведь было совсем не обидно, учитывая то, что ты потратил время на её создание.
Риддл покачал головой, вцепившись в щербатую голубую чашку с остывшим чаем так, что его пальцы побелели.
— Мне так захотелось. Может, и мне иногда хочется подурачиться? Твоя ответная фотография была очень смешной.
Гарри судорожно сглотнул и опустил взгляд в лаковую столешницу. Что-то было в его лице такое, что заставило сердце Гарри сбиться с ритма на мгновение.
— Мне правда жаль, что я был так жесток с тобой, — Риддл резко поставил чашку с чаем на стол и наклонился к Гарри всем корпусом, прожигая взглядом. — Я был ребёнком, желающим заработать авторитет. Ты когда-нибудь сможешь… когда-нибудь…простить меня?
Его глаза зловеще блестели в тусклом свете электрической лампочки. Он весь напрягся, будто в любой момент мог кинуться на Гарри и начать драку. Или сделать что-то другое, не менее опасное.
По пояснице дуло сквозняком из окна, ноздри забивал божественный аромат стейков, где-то в ванной у соседей журчала вода. А Гарри не мог оторвать взгляда от его бледного лица с тёмными кругами под глазами и проклинал себя, на чём свет стоит.
Простить… Никогда нельзя просить прощения. Ты уже совершил поступок, этого не изменить. Это просто глупо.
— Просить прощения — это одна из самых бесполезных вещей в мире, — он отвернулся, смущённый и растерянный. — Сколько там времени? Прошло уже десять минут? Стейки нельзя передерживать.
— Посмотри мне в глаза, — попросил Риддл.
Гарри упрямо дёрнул подбородком и пошёл к плите.
— Не надо, Риддл, — попросил он. — Не лезь в мои мозги. Ты и так потрошишь их каждый день, неужели тебе мало?
— Я хочу понять тебя, — возразил тот, подаваясь вперед. — Ты говоришь одно, но делаешь по-другому. Говоришь, что ненавидишь, а потом варишь мне суп. Называешь тварью, а потом расспрашиваешь о детстве. Что тобой движет? Дай мне понять.
Гарри закусил шрам и уставился на него.
Зачем ему это? Хочет залезть в душу, чтобы потом швырнуть Гарри в лицо его слабости? Использовать его в своих целях?
— А тобой что движет? — ответил он вопросом на вопрос. — Почему ты так разозлился из-за Чарли?
Риддл сдвинул брови и посмурнел.
— Вот видишь. Мы не доверяем друг другу, и никогда не будем. После всего, что было. Я не верю в твою искренность. Я верю, что ты — хитровымудренная сволочь, которая снова что-то задумала. И я не дам тебе победить.
Риддл весь как-то закрылся, схлопнулся в своей кожуре. Взгляд его вновь стал совсем безразличным.