Сколько бы он ни пытался разобраться, что произошло в доме Поттеров в тот день — всё было напрасно. У него были лишь вязкие кошмары и смутное чувство, что его где-то наебали.
С возрастом шрамы истончились и растянулись, побелели, но всё равно были сильно заметны. Сверстники при любом удобном случае напоминали Гарри о его внешности, как и родственники, и он привык считать себя уродом.
В Хогвартсе он узнал, что эти шрамы легко можно свести в больничном крыле. Но он не стал этого делать. Они были метками, связывающими счастливого малыша Поттеров со взрослым угрюмым парнем без семьи.
Тильда лизнула его в шею, и Гарри опомнился. Он взглянул на часы и с ужасом обнаружил, что проспал весь день, и на часах уже три.
— Вот же! — он подскочил было, но потом понял, что торопиться уже некуда. Собеседования по трудоустройству несовершеннолетних в Министерстве проводили с восьми до двенадцати.
От начала каникул прошло уже две недели, и Гарри здраво оценивал свои шансы найти работу самостоятельно как нулевые. А работа ему была очень нужна — после покупки профессиональной метлы и экипировки его бюджет сильно прохудился. Если можно так назвать ситуацию, когда от твоего дырявого носка остаётся только резинка на щиколотке.
После смерти родителей ему досталось немного денег, но их хватило только на самое необходимое для школы. Они были обеспеченными магами, но совсем ещё детьми, всего-то двадцать с хвостиком, потому не могли представить, что умрут, оставив сына на произвол судьбы. В банке гоблины сказали Гарри, что значительные суммы с их счета были списаны в качестве компенсации для семей погибших, потому что Лили признали виновной в трагедии посмертно. Того, что осталось от наследства, катастрофически не хватало.
Гарри кровь из носу нуждался в подработке на лето, чтобы не помереть с голоду, а также обеспечить Тильду специальным кормом, витаминами и микстурой, но идти к своему приятелю Слону за работой не хотел. После последнего раза, он пообещал себе, что с него хватит. Найти приличную подработку вне стен школы было сложно, но всё же он надеялся на министерство.
В школе он зарабатывал тем, что продавал школьникам сигареты и алкоголь, которые добывал в Хогсмиде с помощью мантии-невидимки и знакомства с трактирщиком Кабаньей головы, который, по какой-то неизвестной Гарри причине, приходил в неописуемый восторг от перспективы спаивать школьников под носом у директора Дамблдора. С Аберфортом Гарри свёл всё тот же Слон, который и сам всегда любил нажраться в этом заведении.
Наверное, большинство обитателей Хогвартса были уверены, что после школы Гарри станет торгашом, как какой-нибудь Мандугус Флетчер — местная звезда палёного огневиски и краденых котлов, и его прирежут в Лютном. Но в планы Гарри такой весёлый сценарий не входил, кто бы что ни говорил.
Остаться вне школы без постоянного заработка в его положении было фатально. Сам он, может, и перебьётся, ему не впервой голодать и спать где-попало, он вообще неприхотлив. А вот старушка Тильда такого не вынесет. Так что ему просто необходимо было попасть в министерство как можно скорее, а он проспал.
Он решил тщательнее осмотреть квартиру. Мисс Хилл просто показала, где что находится, так что следовало разведать обстановку и подготовиться ко всему. Прежде чем где-то жить, следует найти отходные пути — так спокойнее.
Все было стареньким и потрёпанным: обои с растительным узором выцвели, ковры протёрлись, светло-зелёные шкафчики на кухне ссохлись и покосились. Слой пыли в некоторых шкафчиках и удручающая пустота холодильника явно указывали на то, что Риддл тут не готовит и питается как попало.
Гарри не имел средств каждый день есть в кафешках и ресторанах. Так что он сходил в ближайший супермаркет и набрал уценённых продуктов для готовки. Он сварил пасту и быстренько соорудил к ней сырный соус.
Покормив Тильду остатками корма из приюта, Гарри уселся ужинать сам.
— Приятного тебе аппетита, Гарри, — сам себе пожелал он и начал есть, жмурясь от удовольствия, устроившись с тарелкой на широком подоконнике огромного кухонного окна, из которого, если что, можно было прыгнуть на пожарную лестницу. В случае, если кто-то начнёт ломиться в дверь. Гарри сразу прикипел душой к этому окну.
Он лениво наблюдал за бредущими по переулку редкими пешеходами и думал, что сейчас он так близок к понятию «счастье», как никогда раньше.
Никто не орёт, никто не гонит, вокруг тишина. И у него наконец-то появилось что-то СВОЁ.
В прошлом году никто не хотел сдавать квартиру мальчишке, выглядящему как страшный сон всех женщин с дочками школьного возраста. Гарри понимал благочинных британцев, не желающих связываться с явно криминальным элементом. Но что он мог поделать? Даже в белой рубашке, классических брюках и с крестиком на шее он всё равно выглядел угрожающе. Он провёл в интернате три долгих года, это наложило на него отпечаток. Это была настоящая тюрьма для детей. И Гарри научился жить по правилам этой тюрьмы. Люди, казалось, видели это в нём с первого же взгляда.
В этом году ему просто повезло. В голову пришла мысль, что это Риддл как-то заколдовал Элис, чтобы она пустила жить его самого, а Гарри очень удачно пришёл на всё готовенькое.
Чувство счастья почему-то пугало его. Казалось, что всё не по-настоящему, что сейчас вот-вот что-то произойдёт, и ему снова нужно будет бежать. Что мисс Хилл придёт и скажет, что ошиблась. Что в дверь постучит Констебль Тейт и вернёт его к Дурслям.
Входная дверь хлопнула, когда Гарри почти расправился с пастой, перебравшись за стол для удобства. В коридоре раздались шаги, и на кухню вплыл Риддл. Он был непривычно одет: в узкие чёрные строгие брюки со стрелками и серую шёлковую рубашку с чёрной жилеткой поверх. Его руки были надёжно укрыты тонкими чёрными перчатками из кожи. В этом наряде он до дрожи напоминал гангстера из итальянских фильмов 70-х, которые так любила тётя Петунья, только шляпы хомбург и томми-гана не хватало для полноты образа.
Он окинул кухню внимательным, пристальным взглядом, прошёлся по всему периметру, деловито заглянул в кастрюльку на плите, и уселся за стол лицом к Гарри. Стянув перчатки, он небрежно бросил их на стол и переплёл тонкие пальцы в замок.
Гарри стало не по себе. Нож лежал в кармане штанов, но что этот нож против волшебной палочки, когда между ними целый стол? Так, зубочистка. Да и не хотелось ему сейчас в Риддла ножом тыкать. С кем он тогда будет навёрстывать социально культурные нормы соседского общения?
— Итак, ты нарушил закон и колдовал? Или купил краденую палочку? Или приглашал кого-то? — Риддл заглянул в его тарелку с таким подозрением, словно обнаружил там парочку пикси со спичками в лапках.
— С чего ты это взял, позволь поинтересоваться? — удивился Гарри, быстро сметая с тарелки остатки пасты. Мало ли, что придёт в эту кудрявую голову. Самым тяжёлым в Хогвартсе было научиться нормально есть в присутствии других. У него так до конца и не получилось избавиться от этого, навык «жри, пока не отобрали» остался с ним, как хроническое заболевание.
— Так что, ты сам приготовил это? — он кивнул на тарелку Гарри.
— Сам. А что? Ты не умеешь готовить? — Гарри развеселился, но никак этого не показал.
Сложно было представить Риддла у плиты, готовящим, например, яичницу. Он, наверное, буравил бы её убийственным взглядом до тех пор, пока яичница не испугается и не начнёт ползти со сковородки, визжа от страха.
— Я и не пытался учиться такой ерунде, в противном случае я бы был самым лучшим в готовке. Но этот навык для меня бесполезен, — заявил тот пренебрежительно, скрестив руки на груди.
— Ну безусловно, — прищурился Гарри, проследив, как натягивается тонкая ткань рубашки на крепких мышцах. — А я-то думал, почему в комнате так тесно? А это твоё неоправданно раздутое эго выползло из пещеры психических расстройств. Уйди с кухни, меня начинает тошнить от жалости к тебе.