— Но что, если под Империусом окажусь я? — мрачно спросила Гермиона.
— Этого не будет, — пообещал Регулус. — Я не допущу.
Она непроизвольно посмотрела на его губы. Ей надо было убрать его из комнаты, и чем скорее, тем лучше. Убрать из головы пока не поздно, пока…
Блэк по-своему расценил повисшее молчание и произнёс:
— Закончим на сегодня. Тебе нужно отдохнуть. Ты еле стоишь от усталости.
— Научи меня! — твёрдо произнесла Гермиона.
Регулус натянуто улыбнулся.
— Чему? Сопротивляться Империусу или накладывать его самой?
Грюм уже учил её сбрасывать подчиняющее проклятие на четвёртом курсе. Фальшивый Грюм. Он заставил лучшую ученицу на курсе исполнить песенку Бо-Пип задом наперёд на глазах у всего класса. Она довела чёртов стишок до конца.
Слова Блэка ввели её в замешательство. Подчинить человека своей воле? Звучало отвратительно… отвратительно заманчиво. Сколько людей она могла бы спасти, тех, кто уже попал под чары подчинения? Бедняга Стэн Шанпайк полгода находился под Империусом Долохова. Министр магии, по словам Кингсли, тоже действовал не по своей воле, им управлял Яксли. Она могла бы помочь лишившимся воли людям, окажись её магия сильнее, чем влияние волдемортовских шавок.
Рука уверенно стиснула рукоять палочки. Регулус тихо рассмеялся.
— Кажется, я напрасно рассказал тебе о Лестрейнджах. Я не стану учить тебя Непростительным и тем более применять к тебе «Империус», Гермиона.
Он отдал ей лёгкий поклон и направился к двери.
— Куда ты?!
Блэк остановился, преувеличенно заинтересовавшись рукоятью собственной волшебной палочки.
— Наша дуэль ещё не закончилась, — напомнила ему Гермиона.
— Хочешь продолжить? — развернувшись к ней лицом, спросил Регулус.
— В случае моей победы, — сказала она, подойдя к нему, — ты научишь меня применять и сбрасывать Непростительное. Мне нужен был стимул, теперь он у меня есть.
— Не боишься, что я воспользуюсь случаем и прикажу тебе нечто, идущее против твоих принципов?
— Как-нибудь справлюсь, не переживай. Ты же не потребуешь поцеловать соплохвоста?
Регулус странно улыбнулся.
— Понятия не имею, что или кто это. Я предложил бы себя.
Не раздумывая, Гермиона подалась ближе и исполнила его желание.
В прошлый раз, когда он мимолётно поцеловал её сам, разум Гермионы был совершенно пуст, но теперь всё иначе. Она не знала, чего ожидала от своего порыва, но главное… Регулус не ответил. Не ответил! Он остался неподвижен.
Её щёки раскраснелись от стыда. Выбившиеся из заколки волосы защекотали шею.
Растерявшись, Гермиона отодвинулась, смотря куда угодно, только не на него, и всё равно успела поймать потрясённый взгляд серых глаз.
Время остановилось, стрелка часов словно барахталась в липком сиропе. Чудовищно тихо. Лишь море гудело за окнами. Птицы попрятались или попросту сгрудились с другой стороны дома. Регулус молчал. Гермиона — тоже. А в груди что-то рушилось, падало, переворачивалось.
Солнечный свет пятнами лежал на ковре, стенах, на огромной картине с изображением идущего на всех парусах корабля, пока тот застыл среди волн апельсинового цвета.
Гермиона спешно соображала, как лучше начать извинения, пока не поняла, что до сих пор стискивает воротник мужской рубашки. Она отдёрнула руку, сглотнула, стараясь побороть сухость в горле, а оправдания всё не находились. Стрелка часов смилостивилась, сдвинувшись на одно деление. Гермиона, казалось, только этого и ждала, чтобы сорваться с места.
— Подожди! — опомнился Блэк. — Стой!
— Коллопортус! — вскинув палочку, выпалила Грейнджер и уже за спиной услышала, как он врезался в захлопнувшуюся дверь. Должно быть, больно, с его-то плечом, но Гермиону волновало лишь одно: выход! Она не могла остановиться. Ещё одна дверь встала перед ней — коридорная, но при малейшем толчке распахнулась. Вниз, вниз, вниз! Поворот, чем-то залитый пол на подходе к прихожей… Слишком скользко, пришлось свернуть к кухне. Створки в стороны, длинный, бесконечно длинный кухонный стол, и опять дверь, на сей раз ведущая на террасу. Спасительная дверь…
Гермиона нетерпеливо задёргала ручку. Снова и снова…
— Она всегда заедала, — голос Регулуса раздался над самым ухом.
Гермиона застыла, прижав ладонь к груди. Сердце стучало как сумасшедшее. Блэк надавил на латунную ручку, опустив её вниз до щелчка, прозвучавшего почти интимно в тишине кухни, и путь наружу стал свободен.
— Ты не устала убегать? — Регулус наклонился, опустив подбородок на плечо Гермионы, и вздохнул. — Я безумно устал.
Она резко развернулась.
— Убегать?! От чего?
Регулус коснулся её щеки, его взгляд не удавалось прочесть. Какие тёплые пальцы…
— Насчёт случившегося… — заговорила Гермиона, решив, что ответа не дождётся.
— Случившегося?
Тут уж появился повод по-настоящему рассердиться. Пока он тем же невинным тоном не ляпнул что-то вроде: «А что случилось?», она почти воинственно сказала:
— Я решила, что это поможет тебя отвлечь, переключить внимание. Ты сам сказал, что в бою подойдёт любой метод! Это тактика ошеломления противника.
— А-а, так ты атаковала? Неплохо. Я оценил. Но в дуэли атакуют двое. Теперь мой черёд, — Регулус в одно мгновение притянул Гермиону за талию и накрыл её губы своими.
В шоке она упёрлась кулаком ему в грудь, но объятие стало лишь крепче, а поцелуй — настойчивее. Друзья не поступают таким образом, не обнимают, не касаются так, что подгибаются колени или… Гермиона сама не поняла, когда оставила сопротивление, закрыла глаза и ответила на поцелуй с тем же пылом. Движения Регулуса наоборот вдруг стали мягче, наполнившись отчаянной нежностью. Она едва осмеливалась дышать в его руках. Пальцы двинулись вверх, очерчивая линию его подбородка, изгиб шеи, скользнули в волосы на затылке и с силой стиснули их у самых корней.
Регулус резко прервал поцелуй, рвано выдохнув ей в губы, и глухо спросил:
— Ещё?
— Ещё? — уточнила Гермиона. Затуманенный разум мешал понять, о чём ей говорили, пока Регулус Блэк прижимал её к себе.
— Я имею в виду… — он впервые показался ей смущённым. — Могу ли я снова тебя поцеловать?
Нет, ни в коем случае! Нет! Ещё минута в этой комнате, и она сгорит прямо в его объятиях, обратится в печную золу. Она уже в огне, но… но её тело восстало, желая продолжить начатое. Только так Гермиона могла объяснить свои действия. Одной рукой она смяла рубашку на груди Блэка, так что пальцы задели затрещавшую пуговицу, а другой обняла его за шею. Это оказалась весьма кстати, если учесть, чего ей стоило держать равновесие. Несправедливо — то, что он так действовал на неё! Она закрыла глаза, вдохнув раскалённый воздух, и тут же широко их открыла. Сердце заколотилось в груди чаще, а ведь казалось бы — куда уж сильнее.
Она должна прекратить это. Так нельзя!
Гермиона опустила глаза и на грани слышимости пробормотала, будто выставляла последний щит:
— Мне… мне нравится Рон.
— Я знаю.
Она вскинула голову.
— А ты до сих пор влюблён в другую.
Горячие ладони стиснули её плечи.
— Так и есть.
Тихий выдох, граничащий со стоном, вырвался из её груди.
Блэк наклонился. Сама не своя от собственной смелости, Гермиона потянулась к нему не столько телом, сколько душой, и покорно разомкнула губы, чтобы он приник к ним во второй раз. В третий… В пятый…
От нехватки воздуха начали плавиться лёгкие. Голова кружилась, теряя связь с реальностью. Непреодолимая сила припечатала ноги Гермионы к полу, а руки — к юноше, который великолепно целовался. Даже слишком хорошо, чтобы быть правдой…
Она дала ему запустить пальцы в непослушные волосы, запрокинула голову, позволяя его губам коснуться точки пульса у основания шеи, увлечённо двинуться ниже. Гермиона схватилась за плечи Регулуса, чтобы не упасть.
Со стороны дверей раздалось шипение, и что-то с тихим стуком упало на паркет.