— Девочка моя!
Джинни обернулась и тут же угодила в крепкие объятия. Лицо Артура сияло от счастья, когда он наконец выпустил дочку из рук.
— Папа? Как? Откуда ты? — она посмотрела в сторону двери, где стоял Рон, поспешно вытирающий со щёк слёзы. Чуть выше его правого глаза, где ещё недавно был глубокий порез от отскочившего осколка молотка, виднелся след от губной помады. Маминой.
— Как же мы по тебе скучали, — пробормотал папа, поцеловав Джинни в макушку.
— Я… я… — она не находила слов, настолько поражённая встречей, а потом крепко обняла отца в ответ. — Я тоже безумно соскучилась. Как мама? Где она?
— У Мюриэль. Мы вовремя ушли из «Норы».
— Мне так жаль, что мы подвергли вас опасности, — виновато сказал Гарри.
— Брось! Это всё равно бы рано или поздно случилось. Наша семья — самые отъявленные осквернители чистоты крови! — с улыбкой произнёс Артур.
— Чем не повод гордиться, а? — жизнерадостно подхватил Рон.
— Заклятие Доверия защитит нас. Я — Хранитель тайны. Как-нибудь справимся. На работу, конечно, вход закрыт, но я порядком устал улыбаться продажным мерзавцам.
— Не зря же я подумал о Мюриэль, — не удержался от похвальбы Рон. — Сначала я аппарировал на соседний холм, а дома тётки и след простыл! Сколько ни вглядывался — всё без толку, тогда я отправился к Биллу, хотя вживую никогда «Ракушку» не видел, только на колдографии. Тут уж мне повезло. Его коттедж тоже оказался под Фиделиусом, ну… и я снял мантию…
— Ты сделал что?! — воскликнула Джинни.
— Ой, не вопи только, мама и так меня отчитала, провела терапию криком…
— Рональд! — строго произнёс отец.
— Флёр увидела меня из окна и выбежала навстречу, — продолжил Рон, залихватски сунув палочку за пояс, — а потом появился Билл, он сообщил папе, тот остальным… В общем, всё хорошо, что хорошо кончается!
— Вон отсюда! Как вы смеете… — снова донёсся голос матери Сириуса и столь же неожиданно смолк.
Раздался топот ног, и в комнату влетел Ремус Люпин — весь мокрый от дождя, волосы встрёпаны ветром. Кажется, сегодня никто не защищал себя от ливня чудодейственным плащом или чарами.
В поднявшемся гомоне Джинни разобрала, что Люпину сообщили обо всём Фред и Джордж. Снова объятия, возгласы и лёгкий упрёк Рона за риск. Слава Мерлину, он оправдался!
— Я не рассчитывал, что вы решитесь укрыться на Гриммо, — признался Ремус. — Это место крайне ненадёжно. Снейп может нагрянуть сюда в любой момент, хотя Грозный Глаз наложил на особняк парочку сильных заклятий, чтобы не подпустить его близко и связать ему язык, если он попытается раскрыть тайну кому-либо ещё.
— Да уж, — отозвался Рон. — Почерк Грюма сложно не заметить. От тени директора на первом этаже у меня каждый раз волосы дыбом встают во всех местах.
— Кто-нибудь из Ордена может получать оповещения, если здесь, в доме, кто-то появился? — внезапно спросил Гарри.
— Например, Флетчер… — добавила Джинни, догадавшись, куда он клонит.
— Нет, я так не думаю.
— Вот что, дети! — произнёс папа. — Вам не стоит тут оставаться. У Билла совсем тесно, но у Мюриэль места достаточно. Фред и Джордж получили целую комнату под запасы товаров, хотя большую часть времени проводят у своего приятеля Ли Джордана.
— А Гермиона? — оживился Гарри. — Она тоже живёт у вас?
Джинни подавила поднявшее голову чувство ревности.
— Не угадал, — ответил Ремус. — То, что вытворяла последние недели Гермиона, заслуживает отдельной истории. Она живёт у Тонксов.
Джинни поразилась тому, каким грустным и тревожным в одночасье стало его лицо. Разумеется, Рон ничего не заметил, поэтому бодро вскочил с кресла, куда плюхнулся минутой ранее.
— Не терпится её увидеть!
— Мама просила не задерживаться, — сказал отец, — но я не вижу ничего страшного, если мы сделаем крюк и навестим Гермиону.
На сборы ушло совсем немного времени. Джинни всё ждала, когда Гарри скажет Рону о подвижках с крестражем, но, как выяснилось, напрасно. Она даже не знала, перепрятал ли он медальон и клык где-то наверху или собрался взять с собой. Между ними словно разверзлась пропасть. Джинни не понимала: чего он боялся? Чего ждал?
Понадобилась ещё пара минут, чтобы Люпин переправил их всех по очереди к дому Тонксов.
У Джинни никогда не было проблем с переносом в пространстве. Крепкий организм и отточенный играми вестибулярный аппарат позволили ей быстро прийти в себя и оценить обстановку. Она оказалась на побережье. Странно. Разве они собирались в «Ракушку»?
Над горизонтом догорал закат, перламутровое малиново-золотое небо отражалось в воде. Даже пена на гребнях волн казалась розовой.
— Дом здесь, — сказал Люпин, указав на участок берега впереди. — Вы не сможете войти внутрь, а я — провести вас. Хранитель тайны — отец Доры.
Джинни так упрямо вглядывалась в пространство между морем и скалами, что у неё заслезились глаза. Папа старался приободрить её или просто решил больше никогда никуда не отпускать, поэтому положил ладонь на плечо и утешительно сжал его.
Здесь было красиво, но, казалось, сам песок был пропитан немой печалью.
Гермиона вышла из ниоткуда, как мираж в пустыне — моргнул, а перед тобой Фортуна-Фатум.
Мальчики сорвались с места, ринувшись ей навстречу. Она плакала и обнимала их, что-то беспрестанно бормоча. То, что связывало этих троих, обладало куда большей силой, чем Джинни когда-то предполагала. Есть вещи, после которых невозможно не стать друзьями на всю жизнь. Для них это была стычка с троллем на первом курсе. Ей оставалось только принять это. По крайней мере, у неё была любовь Гарри. Ведь была же? Что бы Том ни говорил…
На берегу появилась Тонкс. Джинни улыбнулась ей, но обычно не поддающаяся печали Нимфадора только вяло помахала в ответ.
Гермиона взвизгнула, когда Рон поднял её в воздух и закружил.
«Что ж, хотя бы этим двоим хорошо вместе», — Джинни отвернулась от парочки. Её взор упал на стоящего у поваленного дерева Блэка. Она сразу распознала это выражение лица, этот взгляд, эти сжатые кулаки. Видела в зеркале.
«Мы оба ревнивые эгоисты, — подумала Джинни, когда Регулус отвернулся и зашагал прочь, сливаясь с сумерками. — Может, поэтому мы несчастливы?»
========== Глава 40 — Пожиратель смерти ==========
Как бы ни была хороша копия, оригинал всегда лучше. Всегда! Регулус усвоил это с детства.
Они с Сириусом были похожи. Нет, их не путали, но ни у кого, глядя на них, не возникало сомнений — братья. Старший — душа компании, заводила и бунтарь; младший — его хвостик, впечатлительный мальчик, спокойный и рассудительный по натуре, но своего не упустит. Когти умели выпускать все Блэки.
Сириусу ничего не надо было делать, чтобы оказаться в центре внимания, эдакое солнце в их «звёздном» семействе. С ним здорово и весело, оно согревает вниманием, пробуждает к жизни, но в переизбытке — выматывает и иссушает.
Мать была не столь поэтична в сравнениях. Доведённая очередной выходкой сына до белого каления, она вопила:
— Позор! Срам моей фамилии! Неблагодарный мальчишка! Сорняк!
Сорняки ведь потому и раздражают, что живут, как им вздумается. Сириус так и поступал: делал, что захочется, не признавал авторитеты, отстаивал своё мнение вопреки всему. Регулус же был послушным ребёнком, лучшим сыном, какого можно пожелать. Лучшим, но не любимым.
Он завидовал брату, его смелости, силе воли… завидовал и восхищался.
Если выбирать между ними двумя, он и сам бы предпочёл Сириуса. Конечно, он был той ещё занозой, никто не мог обидеть Регулуса так сильно, как собственный брат, но и так же развеселить или подбодрить никто не мог тоже.
Он понимал, почему Андромеда широко улыбалась, стоило Сириусу оказаться в её поле зрения, почему Сирена выбрала его. Сириус Блэк был порядочной свиньёй, но в основном люди его обожали. Даже мама. Она злилась на него, проклинала, но любила…
Когда брат ушёл из дома, Регулус стал наследником, главной надеждой благороднейших и древнейших, он занял место Сириуса в семье, но не в сердцах любимых женщин.