Гарри нервно огляделся, прикидывая места, откуда вот-вот полезут пауки, тролли, оборотни и Пожиратели смерти. Под рождественской елью, например, могла бы поместиться Беллатриса. Её не остановила бы такая мелочь, как иголки, колючая проволока или огненный ров.
— Бери, — сказал Малфой, протянув запечатанный конверт.
— С чего бы мне это делать?
— Боишься, что содержимое проклято?
— Для тебя это не впервой, — справедливо заметил Гарри.
Малфой молча буравил его злобным взглядом. Гарри представил себе, как они смотрелись со стороны: белобрысый парень в странном балахоне и парящая напротив него голова в старых очках.
— От кого оно?
— От моей матери.
Гарри растерялся, прокручивая в уме возможные поводы, по которым ему могла писать Нарцисса Малфой. Определённо, таких причин не было. Абсурдность ситуации вновь заставила его задуматься: а не спит ли он?
— Слушай, если бы я хотел тебя убить, не стал бы распинаться.
— Открой его сам!
— Тут печать на крови, Поттер. Только ты сможешь вскрыть.
Час от часу не легче.
— Ладно, давай сюда. Учти, ты у меня на прицеле, — Гарри взял конверт, на ощупь определив, что там лежит что-то кроме письма. Что-то маленькое и твёрдое, похожее на колбу или мензурку. — Кровью, говоришь? — он порезал большой палец, благо дырявая перчатка позволяла, и прижал его к пятну сургуча.
Печать засветилась и треснула, позволяя добраться до содержимого конверта. Внутри в самом деле лежала колба с тягучей загадочной жидкостью тёмно-красного цвета и два листа бумаги.
Гарри озадаченно развернул первый, свёрнутый вчетверо, листок, и сердце в его груди подскочило к горлу.
«Здравствуй, дорогой Гарри!
У меня больше нет от тебя секретов. Мёртвым это ни к чему, а к тому моменту, когда письмо попадёт тебе в руки, я буду плыть по реке времени, надеясь, что паромщик примет в дар пару завалявшихся в моём кармане сиклей. А вот куда он отвезёт меня — хороший вопрос, над которым стоит поломать голову. Нескромно замечу, что в твоё время будет сломано немало копий относительно моей персоны. Я заслужил. Дурное и хорошее — две стороны всякой человеческой натуры, это естественно, хотя, конечно, найдутся и те, кто со мной не согласится. Они скажут, что плод считается испорченным, если сгнил наполовину. Вот только человек — существо сложное, он не луковица, не яблоко, не мой любимый пареный кабачок в исполнении Розмерты, и может изменить в себе что-то, чтобы избавиться от разъедающей его гнили или уменьшить её количество.
Долгие годы я этим и занимался, где-то преуспел, где-то — нет.
Прошу, не суди меня строго, Гарри. А теперь позволь перейти к сути, ведь ты, конечно, удивлён, получив это письмо.
Возможно, ты уже догадался, понял, почему выжил в тот горький день в Годриковой Впадине, когда Волдеморт лишил тебя самого дорогого, что есть у ребёнка — семьи…
Ты стал седьмым крестражем, Гарри, крестражем, который он создал невольно. Волдеморт сделал свою душу до того хрупкой, что она разбилась вдребезги, когда он совершал несказанные злодейства против самой природы. И он унёс из вашего дома даже меньше, чем сам думал. Он оставил там не только своё тело. Он оставил часть самого себя в тебе, намеченной жертве, которая выжила против всякого ожидания…»
*
Гарри почувствовал соль на губах и возрастающее желание оказаться как можно дальше.
Он вытер нос, неосознанно взглянул на Малфоя полными слёз глазами и прочитал:
«P. S. Человек, вручивший тебе это послание, Гарри, заслуживает твоего доверия. В моей смерти нет его вины, он действовал с моего ведома.
С глубочайшим уважением, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор».
Ещё вчера Гарри так на него злился! Да, он догадывался, что делил своё тело с частичкой озлобленной души Тома Риддла, но отчаянно надеялся, надеялся до последнего, что всё совсем не так. И вот эти строки — признание директора, наставника, мудрейшего из всех людей, которых знал Гарри, разбило надежду в прах. Почему же, глядя на слова, цепляющиеся к бумаге, как утопающие к спасательному кругу, он больше не чувствовал злости? Не чувствовал ничего.
Он поднял голову, стараясь восстановить дыхание, и встретился глазами с матерью. Юная Лили Поттер ласково смотрела на него, качая на руках младенца. Такой её решил запечатлеть каменщик, которому Министерство заказало скульптуру. Им была проделана скрупулёзная работа. Взгляд Лили пронизывал сына, заполняя пустоту теплом и любовью, пониманием правильности происходящего.
Гарри напрочь позабыл о Малфое, и, когда тот кашлянул в кулак, поёжившись от ветра, с изумлением опомнился. Он ждал едкой грубости, гадости, мерзкой шутки, но Драко был неестественно заинтересован мигающей гирляндой под крышей здания почты.
— Поттер, я замёрз, — сказал он, поведя плечами. — Ты можешь водить глазками по буковкам быстрее?
— Тогда зачем тут стоишь? — буркнул Гарри, сделав вид, что протирает стёкла очков от снега.
— Я должен дождаться ответа, но это не значит, что обязан превращаться в мороженое.
Ответа? Ах, второе письмо.
Ко всему прочему совсем рассвело. Тени вокруг удлинились. Вскоре местные жители выйдут на улицы и главную площадь.
Гарри огляделся. Рядом виднелись несколько магазинчиков, почтовое отделение и паб; на дальней стороне площади возвышалась церковь. Булочная мистера Демпси гостеприимно открыла двери, значит, бездомные, которых подкармливал владелец, скоро подтянутся, а за ними — местные старожилы, что каждую пятницу собирались под сводом пекарни поиграть в лото.
— Можем переждать в…
— Только не в пабе, — отрезал Малфой. — Лучше в… церкви.
Гарри уставился на него, пытаясь понять, издевается тот или нет.
Через витражные окна просматривалось помещение для молящихся. Монахиня со стопкой Библий в руках в одиночестве шагала между скамейками, двигаясь к алтарю, и раскладывала книги для паствы. Как она отнесётся к прихожанам в диковинной одежде, Гарри предпочёл не узнавать.
— Нет, пойдём в булочную! — объявил он, сняв мантию-невидимку.
Сидеть с давним недругом в ожидании сэндвичей было… непривычно. Ничего более странного он в своей жизни ещё не делал. По крайней мере плакать уже не хотелось. Слёзы высохли.
— Откуда это письмо у твоей матери?
Драко заёрзал.
— Да не знаю, Поттер! Я пообещал, что передам его тебе. Всё. Я должен. Просто должен.
— В смысле?
— В прямом. Я даже не помню, как здесь очутился. Вот пристал!
— Малфой, а ну посмотри на меня!
— Ещё чего, Поттер! Ты не «Мисс Август» из «Ведьмополитена», чтобы я об тебя глаза тёр.
Гарри вздохнул, скрипя зубами. Осторожно он направил на Драко волшебную палочку, не поднимая ту выше столешницы.
— Слушай, ты всегда был косым? Или тебя всё-таки Конфундусом огрели? Фините!
В следующее мгновение Малфой чуть не задохнулся, окончательно придя в себя.
— Так-то лучше, — оценил Гарри, сняв заклинание. — Ты пока мозг включай, а я дочитаю.
Пока Малфой глазел по сторонам и брезгливо принюхивался к запахам с кухни, Гарри развернул второе письмо. Почерк был ему незнаком.
«Здравствуйте, Гарри,
Я понимаю, что у вас нет причин помогать мне и моему сыну, скорее даже наоборот, но сердце матери в груди придало мне смелости обратиться к вам с просьбой. Драко известен главный секрет Тёмного Лорда, и это знание его погубит.
Я обращаюсь к Ордену Феникса и заклинаю: защите его! Тёмный Лорд достаточно наказал моих родных, Драко потерял возможность колдовать. Чёрная Метка погасла, поэтому Тёмный Лорд не сможет его отыскать. Я пишу вам, признаюсь в позоре всей семьи в качестве залога моего доверия, однако понимаю, что этого недостаточно.
Драко поможет вам в деле с Руквудом — тому почти удалось разработать чары, снимающие Фиделиус.
А зелье, которое лежит в конверте, предназначено младшему сыну Артура Уизли. Оно избавит его от сердечного недуга.