Блэк помолчал, пристально глядя на неё.
— Так вот что ты думаешь обо мне? — наконец произнёс он. — Не хватит сил?
— Нет же! Я думаю, ты гораздо лучше, чем пытаешься казаться, и тебе не будет покоя, пока Волдеморт существует.
Регулус рассмеялся, и Гермиона отшатнулась от него. Ничто в ту минуту не могло задеть её сильнее, чем его смех. В нём отразилось пренебрежительное превосходство, которое она терпеть не могла в людях вроде него.
— Занятно.
— Занятно? — холодно осведомилась Гермиона.
— Ты называешь его по имени. Не боишься? Очень смело для магглорождённой. Твои родители магглы, я правильно понял?
— Страх перед именем только усиливает страх перед тем, кто его носит, — ответила она, игнорируя вопрос.
— Готов поспорить, только что прозвучало очередное мудрое высказывание за авторством несравненного Альбуса Дамблдора. Как ему удаётся шевелить твоими губами с того света?
— Что ты имеешь против директора?
— Не знаю. Может, не люблю людей, перекладывающих все проблемы на плечи подростков?
— Он всегда оберегал нас.
— Сириуса больше всего, как принцессу в башне. Только вместо дракона его сторожили дементоры.
Гермиона вспыхнула.
— Ты спросил, что я думаю о тебе. Так вот…
Блэк приподнял брови. Подначивал её.
— Ты остолоп! Когда мы победим, тебе будет стыдно! — сказала Гермиона и мысленно застонала от досады. Она бы с радостью использовала словцо покрепче, ответила бы ему так же хлёстко!
— Пожалуй, с такой уверенностью в собственной правоте, Гермиона Грейнджер, ты раскроешь все тайны вселенной, — гораздо мягче произнёс Блэк. — А я пас. Последую примеру Дамблдора и подожду, когда нас всех спасёт семнадцатилетний мальчик. Пусть лучше мне будет… хм… стыдно.
Упырь протяжно завыл, когда на него упали замерцавшие лучи света, исходящего от волшебной палочки Гермионы — так сильно ей захотелось бросить в Регулуса заклинанием.
Блэк не стал дожидаться новой жизнеутверждающей тирады или чего похуже.
— Упырь. Надо же! Что тут забыло это существо в выцветшей пижаме? — спросил он, направившись к двери.
— Он будет изображать Рона, когда мы уйдём, — сказала Грейнджер и запнулась. — Я никогда не сдамся, — упрямо продолжила она.
Регулус бросил через плечо:
— Похоже на то.
Когда он ушёл, Гермиона заметила на столе три фальшивые волшебные палочки-надувалочки. Они подскакивали на заросшей пылью столешнице и беспрестанно видоизменялись, превращаясь то в резиновых мышей, то в свиньи-копилки, как и задумывали близнецы Уизли.
========== Глава 11 — Андромеда ==========
Вращая в пальцах ключ от парадной двери, Андромеда присела на подоконник.
Годы не изменили дом Арктуруса Блэка: он остался почти таким, каким отпечатался в памяти юной Энди Блэк, — лишь слегка тронутым следами времени. Все двери массивные, двустворчатые, без стёкол и мозаики, в гостиной — камин, облицованный белым камнем, ушастые кресла, обтянутые кожей грубой выделки. Лишь Тед, внимательно осматривающий старые колдоснимки, был тут чужим, посторонним.
— Здесь есть и ты, — сказал он, взяв рамку с колдографией.
— Правда? — заинтересовалась Андромеда. Она подошла к мужу и заглянула ему через плечо. Неужели кто-то из родни ещё хранил её фото — её, чьё лицо исчезло со всех фамильных гобеленов?
Маленькая девочка рядом с хохочущим мальчуганом, которому Мелания Блэк пыталась пригладить волосы, смотрела со всей взрослой серьёзностью.
— В самом деле, я. И Сириус.
Кузен был очень симпатичным мальчишкой.
Андромеда скользнула взглядом по остальным лицам, запечатлённым на глянцевой бумаге.
Блэки. Счастливые хотя бы на этих обрывках из прошлого.
Они смеялись, махали руками, восседали на дорогих диванах, парили над землёй на мётлах — кто на игрушечных, едва взмыв в воздух, кто на настоящих, готовясь взвиться к облакам. Десятки лиц.
Андромеда отвернулась. Теперь её прежняя семья жила только на пыльной каминной полке.
Она не была в этом доме лет тридцать, не меньше. Снимок в руках Теда был сделан в последний день её пребывания здесь.
Между стариками, Арктурусом и Поллуксом, тогда пробежала чёрная кошка. Скандал стоял нешуточный, и семья оказалась расколотой на два лагеря.
Родители только это и обсуждали, поэтому Энди не составило труда выбраться на территорию магглов. Она схватила корзину для пикника, перебралась через стену и тут же увидела Эдварда. Он ждал её внизу.
Они сели на берегу речки, спрятавшись за высокими камышами, и начали распаковывать закуску. От воды пахло тиной, а Андромеда скучала по морскому бризу. Ещё вчера она бегала по берегу, усыпанному галькой, и играла с кузенами в салки. Как там было прохладно и свежо, не то что в Бери, изнывающем от августовского зноя.
— Дядя Альфард приехал из Бразилии и показал нам коготь нунду. Он вот такой длины, — Энди развела большой и указательный пальцы на максимальную длину.
— Нанду, — поправил Эдвард.
Андромеда моргнула. До этого она была уверена, что гигантская дикая кошка называлась нунду, но могла и ошибаться, поэтому настаивать не стала.
— А дедушка Поллукс в пух и прах разругался с дедушкой Арктурусом.
— Чего это?
Андромеда пожала плечами, сорвала ромашку и принялась обрывать лепестки.
— Тётя Лукреция вышла замуж за Пруэтта, а этого делать было нельзя. Дедушка Поллукс сказал, что Пруэтты — «предатели крови» и их зря включили в справочник «Священных двадцати восьми». Он предложил выжечь Лукрецию с семейного гобелена вслед за Цедреллой, а Арктурус — отец тёти Лукреции — был категорически против. Всего не объяснишь.
— Ну и семейка, — присвистнул Эдвард, заправив салфетку за ворот вместо того чтобы разложить её на коленях, как требовал этикет. — Что ни ткни, то «звезда». И почему взрослые так любят непонятные слова?
— Мои кузены наречены в честь наших великих предков, — высокопарно произнесла Андромеда, воздержавшись от замечания, чтобы не прослыть в глазах мальчишки занудой.
— Моя мама назвала меня в честь какого-то епископа из Уэльса: Джон Эдвард.(1) Друзья зовут меня просто Тед, Тед Тонкс.
— Мы дружим больше месяца, а я впервые об этом слышу! — воскликнула Энди.
— Ну я же не думал, что ты окажешься нормальной. Все знают, что нельзя выдавать своё имя волшебникам, они могут использовать его против тебя самого.
— Я никогда бы так не поступила, — обиделась Андромеда. Она могла бы дуться ещё дольше, но Тонкс принялся вертеть в руках банку с джемом. Он щедро намазал первый тост и передал Энди.
И как же ей это есть?
Откусывать от большого куска? В светском обществе подобное расценивалось как верх вульгарности, но отломить кусочек от намазанного тоста было уже невозможно.
— Я больше люблю канапе, — сказала Андромеда, предприняв попытку отвертеться от угощения. — Это такие миниатюрные бутерброды, а начинка в них может быть любой.
— Обгрызи эти до нужного размера, — с набитым ртом посоветовал Тед, — и получатся канапе.
Андромеда наградила его тяжёлым взглядом.
— Хлеб до сих пор тёплый, — с восторгом произнёс Тонкс, проглотив особенно большой кусок.
— Благодаря зачарованной корзинке, — благосклонно подхватила Энди. — Она не даёт еде остыть.
— Здорово!
— Довольно простое заклинание, — авторитетно сказала Андромеда. — А ты не боишься, что, пока мы бездельничаем, овцы разбегутся?
Тед покачал головой.
— Их стережёт Бакс, а платят мне. Какие-никакие, а карманные деньги. Хозяин взял его из приюта для бездомных животных. Пёс — настоящий хитрюга! Заметила? На Баксе баранья шкура — это чтобы овцы приняли его за своего и быстрее привыкли. Стоит его позвать, и он сразу несётся на клич, а за ним вся отара.
— Ух ты! А почему?
— Потому что овцы бестолковые. Видела на их спинах яркие пятна — метки?
Энди кивнула.
— Чтобы не перепутать их с чужими. Эй! Сладкоежка, мне-то джем оставь! Дай-ка намажу…
Андромеда достала со дна корзинки книжку в цветастой обложке. Буквы на ней шевелились, но Тед уже не удивлялся такой мелочи после продемонстрированных ему открыток с движущимися картинками.