Регулус в ответ ухмыльнулся.
— Я смотрю, — критически оглядев его, сказала Грейнджер, — тебе не так уж плохо.
— Неправда, — ответил он, сменив положение. — Я страдаю.
— Тогда прекращай оттягивать неизбежное. Выпей уже это зелье!
— Ты его пробовала? Невозможная гадость! Неужели нет других, более гуманных способов лечения? — Регулус сопроводил слова взглядом, способным растрогать даже каменную статую, но не Гермиону Грейнджер.
— Нет, — она вновь сунула «сопли тролля» ему под нос. — Пей!
Убедившись, что пронять её невозможно, Регулус обиделся по-настоящему и скрестил руки на груди.
Гермиона засопела. Именно с таким выражением она обычно с ним пререкалась.
— Кто сказал, что целебное зелье должно быть вкусным? Ладно, — вздохнув, сдалась Гермиона. — Я уменьшу твои мучения ровно на один глоток. Потом всё равно придёт твоя очередь.
Она отпила из кружки и проглотила отвар. Даже не дрогнула.
Регулус недовольно принял от неё безапелляционно протянутую кружку и залпом осушил содержимое.
— Умница, — похвалила Гермиона. — Вкус отвратительный, согласна. Даже голова закружилась.
— Энди предупреждала, что так и должно быть, — Регулус отодвинулся так, чтобы освободить место на половине кровати, и пожертвовал одну из подушек. — Садись. Через пару минут пройдёт.
Она сбросила туфли и села рядом, забравшись на кровать с ногами. Регулус, не удержавшись, дёрнул Гермиону за прядь волос.
— Когда мой кот вытворял такое лапой, то получал нагоняй и оставался без рыбных крекеров.
— Несчастное создание. Как Усы с тобой уживался?
— Живоглот. Его зовут Живоглот, — проворчала Гермиона, поворачиваясь к Блэку. Он же, наоборот, устремил взгляд в потолок.
— Всегда хотел иметь кота.
— Так что мешало?
— Мадам Вальбурга не жаловала кошек, собак и людей в равной мере, потому что все они нуждаются в ласке и заботе. У меня была почтовая сипуха. По ночам она смеялась так, что отец было решил, что у нас завёлся полтергейст.
— А у моего папы аллергия на кошачью шерсть, — призналась Гермиона. — Он чуть не упал в обморок, когда впервые увидел Живоглота, а потом я, скажем так, немного поколдовала… Я старалась оградить родных от магии, даже собственной. Однажды папа двигал диван, под который закатился его счастливый пенс, и надорвал спину. Лечение заняло бы у него месяц, но летейская сыворотка в утренней чашке кофе сократила этот срок до трёх суток. А когда мама поправилась и записалась в спортзал на другом конце города, эликсир доктора Пингуиса всё исправил за четыре приёма. Мама гордилась собой, полагая, что сбросила вес благодаря тренировкам и супу из сельдерея. Зачем мне её расстраивать?
— Где они сейчас? — тихо спросил Регулус, стащив со лба полотенце с подтаявшим льдом.
— Далеко. Так далеко, как только возможно. Я спрятала их на другом материке под другими именами, предварительно стерев им память. Они не помнят, что когда-то у них была дочь. Об этом знают только Гарри, Рон, Ремус и Кингсли, а теперь вот и ты.
— Боишься, что родители не смогут тебя вспомнить, когда придёт время? — Регулус повернулся.
— Ещё больше я боюсь, что они не простят меня за мой поступок.
— Иногда мне кажется, что забвение лучше, — заметил Регулус, приподнявшись так, чтобы быть с ней вровень. Дыхание Гермионы ровно звучало в тишине спальни. Ощущение тепла девичьего тела было безумно приятным, даже если Грейнджер просто сидела рядом. — Особенно, если позади столько ошибок.
Гермиона тяжело вздохнула, а потом нерешительно потянулась и взяла его за руку, затем аккуратно закатала рукав мужской рубашки.
— Что ты делаешь? — шёпотом спросил Регулус.
Её пальцы коснулись кожи на предплечье и робко обвели контур Метки.
— Болит?
— Нет, сейчас нет.
— Это и есть ошибка?
— Да, главная из них, — выдохнул Блэк, следя за её действиями, за тем, как Гермиона изучала проклятый рисунок на коже. Как ей не противно? Впрочем, она не касалась самого символа, и всё же… Чистый человек не должен притрагиваться к этой грязи. Регулус осторожно высвободил руку, немного жалея, что остался без прикосновений. Грейнджер не возражала. Иногда она понимала его как нельзя лучше.
При движении цепочка с медальоном съехала по его груди вправо, задев воротник, и Гермиона обратила внимание на открывшуюся родинку на ключице Регулуса.
— А ведь у меня почти такая же.
Должно быть, недоумение отпечаталось на его лице, когда Регулус несколько раз моргнул, потому что Гермиона улыбнулась.
— Родинка. Вот здесь, — она осторожно дотронулась до него, повторив линию ворота рубашки.
Он пожал плечами.
— Кто знает, вдруг это неспроста, и ты моя вновь обретённая сестра, украденная из дома в младенчестве?
Гермиона хмыкнула, однако подыграла.
— Это была бы трагедия.
— Ещё какая, — поддержал Блэк, закивав. — Страшная тайна семьи Блэк раскрыта, — продолжал дурачиться Регулус в напыщенном южном стиле. — Конец всему!
— Теперь я вижу, что наши родимые пятна не так уж и похожи.
— Нет, поздно. Старый домовик-китаец, продавец секретов…
— Домовик-китаец?
— Не перебивай! Так вот, Кри Чер Ин предъявил неопровержимые доказательства: фамильную чашку, которая треснула пополам в день твоего похищения из асьенды.
— Это разобьёт сердце моей дуэньи! Она так надеялась на наш брак.
Глаза Регулуса сверкнули.
— Только дуэньи? Вы бессердечное создание, сеньорита. За это вы не наложите ваши очаровательные ручки на состояние моего благороднейшего и древнейшего семейства. Ни одного сентаво!
— А вот тут вы ошибаетесь, дон Дель… Негро, — запнувшись на мгновение, сказала Грейнджер и подалась к нему, сокращая и без того небольшое расстояние между ними. — Я же ваша обретённая сестра. Часть состояния моя по праву, — и она разразилась смехом, откинувшись на подушку. Искренним заразительным смехом, который захватил и его за какую-то долю секунды.
— Как грубо, — наконец проговорил Регулус. Иметь такую сестру — Мерлин упаси! — Слезай, охотница за деньгами! Я предлагал только две минуты аренды кровати, ты злоупотребляешь моей мягкостью.
— Да-а, да, мягкостью и теплом! — опустив ноги на пол, протянула Гермиона. — Кто-то недавно хвастался, какой он горячий парень.
Она подняла руку к затылку, тщательно приглаживая волосы, что, в общем-то, было пустым занятием.
— Это не причина эксплуатировать меня в качестве грелки.
— Да ладно! Я думала, тебе понравилась моя компания, — Гермиона вдруг потупила взор и стала выглядеть ещё очаровательнее. — И я рада, что мы вот так поболтали.
Регулус насупился, взбивая одеяло.
— Кажется, в благородном семействе грядёт пополнение, — сказал он, откашлявшись.
— Ага, — произнесла Гермиона, улыбаясь ещё шире. — Дора уже обставляет детскую.
— Так рано?
— Почему нет? Было бы желание. Знаешь, она вся светится. Я так давно не видела её такой воодушевлённой!
Звёздочки розовато-жёлтого света испещряли комнату и играли в волосах Гермионы золотыми бликами. Слушая её, глядя на неё — само воплощение осени в земной девушке, Регулус почувствовал, как его затапливает нежность. Кажется, солнце никогда не светило так ярко, а день никогда не обещал быть таким хорошим.
— Ремус хочет попросить Гарри стать крёстным малыша, — продолжала Гермиона. — Здорово, правда? Ему бы это понравилось.
Она говорила легко и непринуждённо, но в словах и жестах скрывался оттенок грусти. Даже его Регулус находил неотразимым.
В лучах рассветного солнца Грейнджер выглядела нереальной, сотканной из света и тени, неестественно, неправдоподобно красивой. Он не мог насмотреться. Эта мысль, вероятно, должна была напугать его, но Регулус принял её на удивление спокойно и искренне произнёс:
— Ты красивая, Гермиона.
Она тотчас осеклась. Карие глаза округлились, будто он только что признался в лютом злодействе. Или у него выросла вторая голова, а потом сразу третья, как у рунеспура.