Говорят, что любовь ослепляет, но это неправда. Любовь, если она настоящая, если верить в неё, открывает глаза. Раньше Андромеда всерьёз полагала, что Дора из упрямства вцепилась в Люпина и поэтому игнорировала опасность, которую представляет больной ликантропией. На деле же её дочь смогла разглядеть за волчьей шерстью трогательную и нежную душу.
— Это несправедливо, — сказала однажды Нимфадора, — что кто-то настолько хороший настолько одинок.
Андромеда понятия не имела, что в дочери столько чуткости.
Люпин боролся с чувствами как мог, но Дора была поездом, который нельзя остановить. С этим экспрессом не совладать простому смертному, даже оборотню.
Она смело шла к цели, брала, если надо, измором и в итоге получала то, что хотела.
Ещё одна эгоистка в их семье.
Влюбляться в Блэков легко, любить — тяжело, а уж быть объектом их романтических чувств — само по себе испытание.
Приёмник слабо подпрыгивал в такт аккордам. Молодёжная группа бодро призывала танцевать, как гиппогриф. (4) Андромеда дотронулась до корпуса приёмника палочкой в поисках более подходящей волны. Наконец она остановилась на какой-то маггловской программе, ведущий которой с забавным акцентом прощался со слушателями до выходных и под занавес обещал поставить что-нибудь из джазовой классики прошлых лет.
После первых же нот Андромеда закрыла глаза от удовольствия. От льющейся из динамика музыки повеяло ностальгией — это был отзвук той прежней, неспешной далёкой Англии.
Андромеда не знала исполнителя, возможно, он и не был британцем, но, говорят, что у музыки нет родины.
Их первый танец с Тедом, обыкновенный маггловский ресторанчик на берегу Темзы и старенький патефон с подпрыгивающей иглой на заезженной пластинке — всё слилось воедино в звуках терпкой мелодии, песне о женщине, достойной молитвы влюблённого. (5)
— Позволишь пригласить?
Андромеда в замешательстве уставилась на подошедшего к ней Реджи. Неужели он серьёзно?
— Молодой человек, я не танцевала лет десять.
Он озорно улыбнулся, совершенно по-мальчишечьи.
— А я ещё дольше. Соглашайся, пока музыка медленная, а то годы, знаешь ли, берут своё.
Андромеда негромко рассмеялась и позволила Регулусу увлечь себя в танец. Кузен был спокоен и расслаблен, юный и стройный. Она положила голову ему на плечо и вдохнула запах мужского парфюма: грейпфрута и сухих кедровых нот. А ведь когда-то от Реджи пахло лаком для детской модели «Чистомёта» да миндальным печеньем с шоколадной крошкой.
Он был прав: годы брали своё. Тени усопших — покойных родителей, тётушек и друзей — словно обступили Андромеду, и иногда ей казалось, что прошлое реальнее настоящего.
Она до того окунулась в воспоминания, что упустила момент, когда мелодия закончилась. Регулус галантно поклонился и поблагодарил её за доставленное удовольствие, поцеловав руку. О, этот юноша знал, как покорить женщину, но впечатление Реджи намеревался произвести не на неё. Дело в том, что Гермиона Грейнджер стояла на пороге гостиной, с мягкой улыбкой наблюдая за ними.
— Простите, что стала невольным зрителем, — застенчиво сказала она. — Я забыла здесь книгу, но не хотела вам мешать. Вы замечательно танцуете, миссис Тонкс.
Андромеда искоса посмотрела на Регулуса. Последняя фраза больше предназначалась его ушам, нежели её. Она не ошиблась: между этими двумя что-то есть.
Композиция на радиоволне уже сменилась, но ритм остался прежним.
— Составишь мне пару? — спросил Регулус, протянув руку Гермионе. Она сделала полшага вперёд, но в итоге так и не подошла.
Он побеждённо вздохнул.
— Злишься на меня?
— Нет. Просто не хочу.
— Боишься, что оттопчешь мне ноги? — самодовольно спросил Регулус.
Гермиона закатила глаза и, взмахнув палочкой, призвала в руки книгу, оставленную на диване.
— Боюсь, тётя Вальбурга упустила ту часть светского этикета, что касается общения с противоположным полом, — сказала Андромеда, покачав головой.
Гермиона робко улыбнулась, безуспешно скрывая веселье, а Регулус возмущённо открыл рот.
— Иди сюда, Реджи, — Андромеда потянула его за локоть. — Я точно не побоюсь пройтись по твоим туфлям. Столько раз, сколько потребуется.
Он в последний раз посмотрел на Грейнджер с таким разобиженным видом, словно та увела снитч у него из-под носа.
— И давно она тебе нравится? — шёпотом спросила Энди, подстраиваясь под его движения.
— Что? — Регулус вскинулся и понизил голос. — С чего ты взяла? У меня нет романтических чувств к Гермионе Грейнджер.
Андромеда скептично покосилась на кузена. Бедняга. Кажется, он ещё не осознал, во что угодил. А когда поймёт, будет поздно. Это станет настоящей трагедией, ударом по раздутой гордости Реджи, потому что — Андромеда не сомневалась — мисс Грейнджер медленно, но верно завладевала его сердцем.
Хороший выбор. Идеальное сочетание чувственности и чистой невинности. Гермиона производила впечатление благоразумной девушки. По словам Доры, одна из лучших учениц школы за последние годы. Она своевольна, предприимчива и энергична.
Отличное приобретение для дома Блэков.
Андромеду так ошарашили собственные рассуждения, что она без зазрения совести отдавила Регулусу ногу. Она-то считала себя достаточно рассудительной и современной, чтобы уйти от стереотипного мышления чванливой расчётливой матроны.
Рано или поздно Регулус созреет и признается девушке в симпатии. Если она его отвергнет… Нет, об этом Энди думать не хотела. Ещё одной пропажи кузена на несколько лет она не перенесёт.
Больше всего Андромеда Тонкс страшилась одиночества. Ах, скорее бы Тед вернулся. Скорее бы…
Комментарий к Глава 35 — Андромеда
1) Ирландская республиканская армия, ИРА — ирландская военизированная группировка, целью которой является достижение полной самостоятельности Северной Ирландии от Соединённого Королевства.
2) Леди Сибил Коулфакс — знаменитый английский дизайнер первой половины двадцатого века, производитель мебельного ситца для аристократических интерьеров в английском стиле.
3) «Татлер» — «гламурный» журнал о моде и светской жизни, основанный в Британии в 1901 году.
4) «Do the Hippogriff» — «Ведуньи».
5) «My Prayer» — «The Platters».
========== Глава 36 — Регулус ==========
Они миновали последний жилой дом и вышли к склону холма. В низине разместилось кладбище, отделяемое от объездной грунтовой дороги стеной из грубого камня. За зубьями надгробий кое-где возвышались отдельные деревья, а на соседнем холме виднелась каменная громада — особняк.
Путь до него прошёл в томительном молчании. Регулус не знал, о чём говорить со своим спутником. Даже с Тонксом у него было бы больше тем для разговоров. Наверное. Тед до сих пор не вернулся из Мунго. Трудоголизм — опасное заболевание, из-за него страдает вся семья.
Дом Риддлов вблизи оказался ещё неприветливее: сорная жёлтая трава обрамляла его по периметру, вступая в бой с серым можжевельником, и всё вокруг тоже выглядело серым, даже небо — полог извивающихся теней.
Подъездные ворота были заперты не столько замком, сколько самой природой — между узорами решётки пророс вьюн. Выцветшая табличка, о возрасте которой оставалось только гадать, сообщала о том, что читающий её находится на земле Риддлов.
Ремус оборвал сухие плети и осмотрел ветхий навесной замок.
— На первый взгляд ничего сверхъестественного, но лучше проверить.
Регулус поднял воротник, терпеливо дожидаясь, пока Люпин вдоволь налюбуется воротами. Литтл-Хэнглтон походил на город призраков, жители словно вымерли. Промозглый ветер раскачивал ветви дерева у ограды. Дыхание вырывалось изо рта Регулуса облачками пара.
Вереница башенок на фоне серого неба придавала дому Риддлов сходство с диковинным ощетинившимся зверем. Внешний вид слепых окон, замызганный фасад и пустующие птичьи гнёзда на балюстраде так и кричали о заброшенности.
Люпин достал из-за пояса палочку и направил на дверь.
— Алохомора! — произнёс Ремус, толкнув створку. Петли захрипели, сбрасывая сон и остатки вековой позолоты. Трава сердито зашипела, пригибаясь к земле под тяжестью качнувшейся внутрь створки ворот. Перед Регулусом предстали массивное крыльцо и парадная дверь особняка.