— Все, брат. Эскулапы так считают. Ну, бывай! Зайди к Зайчику домой, там тебе рады будут. А я смываюсь.
Эта короткая встреча с Пилипенко страшно огорчила Протасевича, однако долго раздумывать над всем этим не пришлось. Прямо на него, опираясь на протез, шел Герасим Степанов, прогремевший на всю Белоруссию председатель-миллионер. До сорок первого он был партработником, а сразу же, как окончилась война, решил стать председателем колхоза. Степанов был лет на пятнадцать старше Протасевича и относился к Андрею с доброжелательным участием.
— Уже здесь, землепроходчик? — словно клещами он сжал руку Протасевича. — Не ясно только, в какой связи передовики и ты? — загрохотал он, но Андрей Иванович не обиделся: обычная степановская манера подъялдыкнуть приятеля. — Вот «Авангард» — совсем другой, как говорится, коленкор, пять миллионов годового дохода, — похвалился Степанов, но даже это, казалось, откровенное хвастовство не могло испортить радости общения с ним и было, что называется, к лицу ему.
— И сам не ведаю, Герасим Иванович, для чего сюда вытянули. Срамота одна… Какой там передовик?! Вы не представляете, какая беда у меня со льном.
— Представляю. Под снегом остался.
— Ну, не весь.
— Поднимать надо. — И эти слова звучали как приказ. — Пусть сортом ниже пойдет, все равно лучше, чем в поле сгниет. Пускай тресто́й идет — хоть какая-то корысть!.. А! Привет Миколе Апанасовичу! — Он пожал руку седому жилистому человеку. — Как оно там, в Слуцке? — гремел уже где-то слева от Протасевича степановский бас.
— В Слуцке все по-лю́дски, — протянув руку Степанову, а затем Протасевичу и глядя куда-то в сторону, спокойно, чуть даже свысока, отозвался седой человек.
Андрей Иванович был знаком с ним. Известный на Случчине, да и не только на Случчине — во всей республике, — председатель, тоже «миллионер», Микола Кот, или Котов, как переиначил он когда-то сам свою фамилию. Депутат Верховного Совета БССР Котов уже разменял седьмой десяток, но силы и энергии в его крепком, мускулистом теле хватило бы на двух тридцатилетних. Седой, коротко постриженный ежик над красноватым, словно обожженный кирпич, удивленно-настороженным лицом.
Микола Котов твердо и уверенно шагал по земле, ничему не удивляясь и ничего не остерегаясь. Наоборот, говорили, что его самого побаиваются даже местные власти.
Побаивались и колхозники (особенно те, кто не чурался лишней чарки). Те же, кто трудился, просто молились на своего председателя: тебе не даст проспать, но и сам не проспит, свояков не признает и спиртного в рот не берет.
Насчет водочки ходил, правда, про Котова анекдот — шутка то или на самом было деле, кто разберет. Лет десять назад случилось это. Пригласили как-то председателя на свадьбу. И не абы как пригласили — самую красивую молодицу к нему послали в гости звать. Дал он согласие. «Приду, сказал, только с выпивкой пусть не пристают». Пускай графин с водой поставят перед ним. Ну, ясно, как председателя, посадили его за стол среди почетных гостей, рядом с той же молодицей. Суд да дело — молодица эта так успела его заговорить, что и сам не заметил, как опрокинул первую стопку, и не из графинчика с водой, а из соседнего. И вторая под эти чары молодицыны прошла еще незаметнее. А на третьей спохватился… Наливал только из своего графина. Но все равно, когда вылез из-за стола, ноги подвели, такого «русского» отплясывал да так, что потом, после той свадьбы, с неделю жене в глаза совестился взглянуть.
Позднее Микола Апанасович говорил: была бы та молодица из его колхоза, на другой же день выставил бы.
«Красный Октябрь», или «Ко́товский», как именовался он среди председателей колхозов, объединял шестнадцать деревень, разбросанных до пятидесятого года почти на полрайона. Некоторые из них, пока не влились в «Красный Октябрь», досыта и хлеба не видели. Теперь же, по общему признанию, «Красный Октябрь» сила! Поэтому у Миколы Котова и были все основания ступать по земле уверенно, а тем, кому этой уверенности не хватало, ему завидовать.
— Силен старый Кот. — Степанов восторженным взглядом проводил скрывшегося в толпе Котова, прямого, стройного, в защитного цвета пиджаке. — Генерал! — И тут же повернулся к Протасевичу: — Но все-таки кулак! Колхозники у него — ничего не скажешь, засыпал он их и деньгами, и пшеницей. И того, и другого куры не клюют. Девчат и хлопцев не отличишь от слуцких модников: бостоны, крепдешины, чернобурки, каракуль… А клуба нет. Приехал я в прошлом году к ним — дай, думаю, погляжу, как у «Ко́товского» стройка идет. (Мы, брат, с этого года все деревянные строения долой, на слом — саман выводим на сцену!) Так, что ты думаешь, до чего додумался этот старый Кот? Начали они и не кончили там какой-то не то овин, не то амбар с окнами. Правда, потолок еще не стелили и печей не сложили, только и всего, что половину окон застеклили, а половину забили досками. И это у них клуб называется. Ты что думаешь? Взял он и на день открыл этот овин, клуню свою, — воскресенье было. А вечером запер. «Что ты, говорю, делаешь, Микола Апанасович? Дай ребятам натанцеваться на неделю». — «Нет, говорит, еще пожар устроят». Слыхал ты такое? — Степанов залился на весь вестибюль. Отсмеявшись, сказал с присущей ему насмешкой: — Так вот, молодой председатель, прими во внимание: разбогатеешь, заведутся у тебя миллионы — пекись не только о кадках с салом да о жите и пшенице, смотри, чтобы человеку еще весело было, когда он это самое сало ест. Чтобы было ему куда пойти в новом костюме и чтоб новый сапог не увяз в навозе на колхозной ферме… Стройся по-хозяйски, не на год, не на два. Саманом и черепицей запасись. Это, брат, наглядевшись и поучившись у людей, не так трудно и у себя сделать. А «Ко́товский» этого не признает. У него встретишь еще довоенную ферму. Вся как решето. И по двору не пройти доярке без сапог охотничьих… Вот почему Микола Апанасович и не захотел тогда ехать со мной в «Дзержинск» на экскурсию. Вот где, брат, строительство. Там фермы! Доярки, как в институте Склифосовского, в белых халатах. Дорожки толченым красным кирпичом посыпаны. Корыта для воды, баки для молока, подойники прямо сверкают, даже глазам больно! Мы, брат, против них, как погляжу, еще младенцы в пеленках… Езжай, брат, поучись у Конопельки. Интересно, пригласили его на совещание?