Трезвый советчик — разум напоминал ей: «Сердцу не прикажешь…» Она знала это по себе.
С того времени, как Протасевич привез из района новую учительницу, прошло месяца два. Он редко встречался с нею, а если и встретятся, то лишь поздороваются, перекинутся словом, и все. Никаких других разговоров ни о чем они не вели. Да и что за разговоры могут быть у него с этой девчушкой, как называл он ее про себя с того самого дня, когда привез в колхоз, в школу. Впервые близко встретились они незадолго до выборов — Валентина Антоновна была агитатором у доярок.
Случилось так, что в то время, когда Валя проводила беседу с женщинами, пришел на ферму председатель колхоза. Не очень смелая вообще и совсем уж стеснительная с малознакомыми людьми, особенно с начальством, Валя в тот раз окончательно перепутала все, о чем собиралась рассказать дояркам, с трудом дотянула беседу до конца. Смущенная, с дрожащими губами, она стала собираться домой.
Протасевич понимал ее состояние и не вмешался, не сделал ни одного замечания. Наоборот, похвалил за то, что речь велась о насущных делах, и полюбопытствовал, сколько раз в неделю она приходит сюда на занятия.
От фермы до дома, где жила учительница, надо было идти километров пять полем.
В окно уже заглядывал зимний вечер, на дороге, словно чуя что-то недоброе, подвывая, лаяла собака.
— Подвез бы вас, да конь мой не на ходу, — пожаловался на неисправный газик Протасевич.
— Ничего, я привыкла.
— Ну, в таком случае пойдем вместе пешком, буду вам вместо кавалера до самой хаты.
Валя покраснела и попробовала не вполне, правда, искренне отказаться, но доярки зашумели: близкий ли свет идти девушке одной в такую пору.
— Чуть не забыл, зайдемте еще к бригадиру. Мне он нужен ненадолго, — вспомнил уже в дверях Протасевич.
На улице сначала он пустил ее вперед по узкой дорожке, но, видя, что вокруг все замело и ей придется протаптывать для него тропку, приказал идти следом.
Время от времени останавливаясь, чтобы отдохнуть, они незаметно разговорились. Протасевич узнал, что ей пошел двадцатый год, что два года назад она кончила педучилище, что дома у нее отец и мачеха. А здесь она живет с младшим братом (от родной матери). Забрала его к себе, как только закончила ученье. Он тоже учится. Трудновато двоим. Но и ему так лучше, и ей спокойнее за него. Если б дома их мама была… Через два года он кончит десятилетку, и тогда они посмотрят, что ему делать дальше. Скорее всего, пойдет в МТС. Способный очень и охочий до машин. А после десятилетки и на такой работе заочно будет учиться в институте. Погулять, конечно, любит, но она держит его в руках. Распусти сейчас, потом поздно будет. Как шелковый у нее…
Протасевич обратил внимание, как заинтересованно и с какой строгой заботливостью говорила она о брате. Чувствовалось, что, заменяя брату мать, весь нерастраченный запас нежности Валя переносит на него.
Когда они остановились, чтобы отдохнуть, Протасевич увидел, как вздрагивали ее тяжелые от инея ресницы, как порывисто поднималось на груди засыпанное снегом пальто, как жадно она ловила ртом воздух. Из-под платка на лоб, покрасневший от ветра, упала поседевшая от инея прядь волос.
Валя была невысокая, в «румынках», в пальто с черным каракулевым воротником. Мимоходом окинув всю ее беглым взглядом, Протасевич вдруг подумал: «Наверно, сама все это купила себе. Навряд ли такая попросит помощи у мачехи, если отец не догадается».
Он проводил ее до хаты, где она квартировала. От ворот, когда они подошли, отделилась темная фигура и двинулась им навстречу.
— Валька, как тебя долго нет! — сказал паренек по-мальчишески грубовато, но за его словами Андрей чувствовал беспокойство, тревогу.
— Задержалась немного. Видишь, какая метель.
— Если бы не пришла еще через десять минут, я поехал бы искать.
— На чем бы ты поехал? — удивился Протасевич, видя, что мальчик после того, как кивнул коротко, не обращает на него никакого внимания.
— А вот! — и тот махнул варежкой на забор, к которому прислонил лыжи.
— Он часто меня встречает, — похвасталась Валя.
— Молодец! — поддержал его Протасевич: мальчик ему понравился.
— А дрова нарубил?
— Все в порядке. «Мартэнка» жухает уже. Иди грейся.
— Ну, ты гляди, хозяин… «Жухает». А сам на улице, — строго, но незлобиво упрекнула его сестра.
— Дак я же за тобой хотел…
— Ладно. Спасибо вам, Андрей Иванович, что проводили. Простите, надо идти, посмотреть, как там наша «мартэнка» топится…