— А ну, выметайтесь, не мешайте! — выставила нас с Лидочкой во двор Даша. — Лучше половики вытрясите.
Лидочка на голову ниже меня, хотя между нами разница в четыре года, хотя училась она на третьем курсе педтехникума. Руки у нее такие были тоненькие и слабые, что стоило мне тряхануть половик, как он тут же вырывался из этих ее рук-былинок. Норовя удержать его, Лидочка беззвучно смеялась и легким, грациозным поворотом головы отбрасывала через плечо тяжелую косу.
— Лучше я сам. — Чудно, но я не знал, как к ней обращаться — на «вы» или на «ты», как к Даше. С той все было ясно с первой минуты. А тут…
— Нет, я тоже. Иначе замерзну.
На дворе действительно было холодно, и, поспешив выполнить Дашино поручение, мы с Лидочкой побежали в дом. Она впереди — открыть дверь. А я с охапкой половиков — следом.
— Куда? Куда?! — воплями и выкрученной мокрой тряпкой встретила нас на пороге Даша.
И мы, давясь от смеха, стояли в холодном коридоре, под дверьми, до тех пор, пока красная и вспотевшая Даша, смахивая прилипшую ко лбу прядь волос, не крикнула:
— Постойте, а то натащите мне грязи!
Сдерживая смех, мы стояли у открытой двери, пока Даша не постелила половики на чистый пол.
Мама вернулась с работы, со второй смены, и ахнула: все кругом блестело, мебель переставлена, а самое главное — топится вовсю, пышет жаром наша печка-голландка.
Так поселились у нас Даша с Лидочкой, и мы с мамой очень быстро забыли, кто квартиранты, а кто хозяева. Всем казалось, что настоящая хозяйка в нашей квартире вовсе не мама, а Даша.
А Лидочка? Она так и осталась просто Лидочкой.
Они учились на одном курсе, но в разных группах, и у Даши кроме Лидочки была еще тьма подруг. Все они бывали у нас, и всеми ими верховодила Даша так же, как и мною и Лидочкой. Но никто на нее не был в обиде, никто не жаловался.
Даша любила ходить на танцы. И никогда не пропускала этой возможности ни в техникуме, ни на танцплощадке в Летнем саду, хотя студентам туда ходить почему-то возбранялось, вроде считалось неприличным. Точно не помню.
С танцев Дашу до самого дома обязательно провожали кавалеры. Каждый раз новый. Кавалеров своих дома, перед нами, Даша высмеивала и поносила на чем свет стоит.
Лидочка не ходила на танцы, хотя ей, наверное, очень хотелось. Тайком наблюдая за ней, я хорошо видел: всякий раз, когда Даша, «наведя глянец» — подпудрившись и надев лучшее платье, — со смехом исчезала за калиткой, Лидочка сникала, слова от нее не добьешься, грустила, замыкалась в себе.
— А ты почему не пойдешь с ней? — как-то спросил я.
— Потому что мне неинтересно, — всем своим видом запрещая дальнейший разговор на эту тему, отрезала Лидочка и взялась за книжку.
Но я прекрасно понимал, что чтение ей не шло на ум.
— Тебя же Даша звала. — Я искренне сочувствовал Лидочке и в то же время, сам не понимая отчего, радовался, что не пошла на танцы, что не провожают ее кавалеры.
— Даше нравится, пусть она и ходит, а мне не нравится! — не поднимая головы от книги, как-то особенно звонко повторила Лидочка.
— А вдруг понравится… — бубнил я, неизвестно зачем цепляясь к ней.
— Тебе-то что? — вскочила она и, в сердцах швырнув книгу на стол, выбежала в соседнюю комнату.
А я почувствовал себя так, словно виноват был в ее дурном настроении.
Прошло какое-то время, и тихонько из соседней комнаты подала голос наша старая гитара. На ней играл еще мой отец. И мама тоже. Они часто, когда был жив отец, любили посидеть вместе, попеть. Отец брал гитару, мама смотрела на него, подавалась чуть вперед и прямо на глазах становилась моложе, красивее. Отец дотрагивался до струн, брал один аккорд, второй…
У нас, конечно, не было никакого камина. Но если бы даже и был, то рассиживаться перед ним в тоске все равно некому: родители были молоды, жили в добром согласии, не сетовали на судьбу. Обо мне и говорить нечего. Не то что на тоску — поесть и то не всегда хватало времени.
У нас, правда, было всегда холодно в квартире, и поэтому осенними и особенно зимними вечерами тянуло к теплу. Может, поэтому я любил слушать, как поют про этот камин. Сам гитары и в руки не брал: нужно было мне это мещанское треньканье (своим родителям я прощал эту их слабость…).
Как только поселились у нас Даша и Лидочка, так и захотели научиться играть на гитаре. У Лидочки дальше старого, еще дореволюционного «Вальса гимназистки» дело не двигалось.