Каролина взглянула на Марка и тут же перестала смеяться.
— Извините, мы с вами не знакомы.
— Это тайный агент службы безопасности при Эван, — сказал Джесси.
День обещал быть долгим.
— Назад, назад, нет, за Кристи. Ну давайте же. Становитесь по порядку. Господи Иисусе, Кэтлин, чем ты причесывалась? Машиной для стрижки газонов? Ты слишком высокая.
Я никогда не называла Каролину «скорострельным средством»? Точнее говоря, пулеметом?
Она щелкнула в мою сторону пальцами.
— Эван, ты будешь стоять между Лу-Лу и Келли. Ну давайте же, леди.
Ее подвенечное платье было затянуто с сугубо елизаветинской строгостью. Уколи ее сейчас булавкой, и она взовьется и будет летать по гостиной, как летает воздушный шарик, из которого постепенно выходит воздух. Нас построили у павильона клуба «Колд-Спрингс», и мы ожидали разрешения войти. Изнутри доносилась музыка в стиле барокко, исполняемая на рояле и скрипке.
Девушка по имени Лу-Лу, стоявшая позади меня, полная блондинка с ярко выраженным нью-йоркским выговором, наклонилась вперед и прошептала:
— Он великолепен.
— Кто?
— Ваш тайный агент.
У меня вновь возобновилась головная боль.
— Вы работаете в Белом доме? — спросила она.
Каролина горделиво вышагивала около нас.
— Келли, повыше подбородок. Еще выше.
Она кусала ногти. Либо ногти, либо свой букетик. Ее отец ходил кругами поблизости. До начала церемонии оставалось две минуты, и мы отсчитывали время.
— Эй, без меня не начинайте.
Пи-Джей приближался к нам медленной походкой, широко улыбаясь и махая рукой Каролине. На нем был хорошо сшитый темно-серый костюм. Первое, что я подумала: «Да он уже совсем взрослый!» На его руке повисла Синса Джимсон.
Подружки невесты, она сама и ее отец замерли от удивления. На Синсе было радужное платье, которое при движении как бы вращалось. Но главной особенностью наряда были обнаженные части тела, которое у Синсы было гладким и загорелым. Оно служило ей превосходной подкладкой для показа драгоценностей. Между грудей у нее висел великолепный рубин в форме креста. На плечи опускались волосы, причесанные на древнеегипетский манер. Отец невесты, как мне показалось, потерял дар речи.
Пи-Джей глупо улыбался, чуть было меня не тронув. Он сжал руку Каролины. Синса прошла мимо, одарив меня своим обычным сонным взглядом.
— Привет, смертельно опасная.
— Привет, воровка.
Пи-Джей потащил ее в павильон, но ее взгляд продолжал оставаться на мне.
К нам склонилась Каролина:
— Вы знаете, кто это? Дочь Рики Джимсона.
Это пояснение было похоже на бальзам, который льют на душу.
— О Бог мой!
— На моей свадьбе. — Невеста вся засветилась. — Об этом напишут в газетах.
Она остановилась. Ее глаза округлились, глядя на мое платье.
— Черт! Что это за пятно?
В этот момент музыка на мгновение прекратилась. Пианист начал исполнять другую мелодию. Каролина бросила на меня пристальный взгляд, а ее отец сказал: «Начинается, радость моя» — и повел нас вперед.
Мы торжественно проследовали через дверь. Павильон был украшен гардениями и розами. Краем глаза я видела, что Марк стоит у стены в строевой стойке. Свой букетик невесты я держала так крепко, словно это была граната. Если невеста еще раз заговорит о пятне, клянусь, я возьмусь за булавку.
А я все шла и шла в размеренном темпе по проходу между рядами. Другие подружки невесты шли каким-то непонятным мне шагом. Черт бы побрал этого Тоби Прайса, из-за которого я не попала на репетицию. Шимми подружек невесты имел своеобразный, детройтский, ритм. А прислушавшись, я поняла, что мелодия, которую наигрывал скрипач, напоминала мотив песни «Цепь дураков». Цепь, цепь, цепь… Поверх голов подружек я увидела величественного судью, одетого в черную мантию. А неподалеку от судьи — ослепленного всем этим блеском и перепуганного Дэвида. Цепь, цепь, цепь…
Джесси находился в конце процессии шаферов. Надо сказать, шаферы стояли не по порядку, потому что Джесси был выше любого из них. Просто этого нельзя было видеть, потому что он сидел. Детройтский ритм ушел от меня на задний план. Стало понятно недовольство Пэтси. Джесси стоял за своим кузеном, не вставая на ноги. Господи Иисусе! Самого Джесси это совершенно не беспокоило, Дэвида — тоже, но это шло вразрез с ее пониманием светских приличий. Ставил ли он ее в неудобное положение? Или она испытывала неудобство по причине его инвалидности? Цепь, цепь, епь, епь, епь… Я слушала этот мотив и замедляла шаг, чтобы не столкнуться с Келли, Кристи. Спрятаться, что ли, куда-нибудь?