Продолжать разговор было бессмысленно.
— Мистер Гейнс…
— Никакой воровкой моя девочка не была. Вам понятно? — Он вынул из портфеля компакт-диск. — Вот какой была моя девочка. — Он насильно сунул мне диск в руки. — Послушайте это. И вы поймете, какое у нее было сердце.
Я взглянула на компакт-диск.
— Это рекламный вариант?
— Таким он теперь и останется. Нет никакого смысла посылать его в звукозаписывающую компанию. — У него покраснели глаза. — Прослушайте его и вы поймете. Это было мое дитя.
На обратном пути домой я вставила компакт-диск в стереосистему. Когда из динамиков послышался тихий голосок, пришлось остановить машину.
Это была Бриттани Гейнс. Хриплая любительница, полная надежд. Песни были довольно мрачными, а голос — светлым. Возникало впечатление, словно она находилась в машине и со всех сторон слышалось ее дыхание. Я взглянула на обложку компакт-диска. Фотография была сделана профессионально. Дорогостоящее освещение, прическа, макияж и платье. Она заплатила за то, чтобы выглядеть хорошо, и, подобно миллионам других подающих надежды, ничего не достигла. И мной овладела неизъяснимая грусть.
Я прочитала названия песен: «Акселерат», «Кость в ящике», «Хромой».
Почему меня не удивило то, что все они были написаны и записаны Синсемильей Джимсон?
Сколько Бриттани заплатила Синсе за право исполнить это? А точнее, сколько заплатили Тед Гейнс и я? Я провела мысленную черту: Синса — Шон — Бриттани — Пи-Джей. Великолепная четверка. Использовать мое имя и деньги других людей, чтобы финансировать свою мечту о славе.
Дома я достала из ящика свою почту и разбирала ее, идя по дорожке. Счета, журналы и — о Боже! — что-то из службы кредитных карточек с надписью «Последнее предупреждение». Я вскрыла конверт.
Итак, некая Эван Делани совершила сказочное путешествие в Сан-Франциско. Останавливалась в отеле «Фэйрмонт», делала дорогие покупки в «Прада» и «Тиффани». Просто туризм на грани фантастики. Никакой поездки — только счета. И я понимала, что это только начало. Чувство симпатии к Бриттани угасло. Она могла быть кем угодно: средней певицей, мечтающей стать рок-звездой, и горячо любимой дочерью Теда Гейнса. Но она также пользовалась украденными кредитными карточками, а он не предоставил мне ни одного доказательства того, что они были ей подброшены.
У меня поднялось давление. Рассосав детские мятные таблетки, я почувствовала облегчение. За ними последовала булочка с сосиской. Потом я вскрыла остальную почту.
Меня как ударило. На мое имя пришло доставленное курьером письмо от адвоката Скипа Хинкеля. В нем сообщалось, что мне следует отказаться от юридического представительства некоего Патрика Джона Блэкберна, и содержалось требование немедленно переслать в его контору все досье и переписку по делу. В конверте прилагались форма замены адвоката и требование согласия на замену.
Начать с того, что согласиться на замену я не могла, потому что никогда не собиралась быть адвокатом Пи-Джея. Если я и могла послать что-то Скипу Хинкелю, так это клок волос, который я достала из сливной трубы в душевой комнате. А может быть, еще и щенка вместе с газетами с пола, которые он описал. Но нет, обойтись так жестоко с собакой я не могла.
Впрочем, настоящая проблема состояла не в этом. В письме также указывалось, что адвокат имеет право разглашать информацию, касающуюся Бриттани Гейнс, которой мы обменивались с Пи-Джеем, поскольку она получена от клиента. Мне предлагалось воздержаться от разглашения любых сведений, о которых я узнала от Пи-Джея. Упоминалось и о получении запретительного судебного приказа. Судя по всему, Скип попросту пытался заткнуть мне рот. И если бы ему это удалось, если бы я не могла воспользоваться информацией, которую получила от Пи-Джея, то я не смогла бы оправдаться и в конечном счете оказалась бы за решеткой.
Излишне упоминать о том, что Пи-Джей скрылся. Его не было ни в городе, ни в доме родителей, ни в приюте для бездомных животных, ни у Джимсонов. У меня заболел желудок. Мятные таблетки и булочка с сосиской давали себя знать. Я переоделась и пошла пробежаться.
Вернувшись, я увидела, как по улице курсирует машина технической помощи. У парня, сидевшего за рулем, в руке была дощечка с зажимом, и он присматривался к номерным знакам машин, стоявших у обочины. Остановившись перед домом Винсентов, он опустил стекло.
— Эй! Я ищу… — Он посмотрел на дощечку. — К. Э. Делани.
— Он что, позвонил вам насчет аварии?
— Не совсем так.
Он хочет получить обратно свою машину. Что ж, мою машину ему взять не удастся.
— Сожалею, но ничем помочь не могу. А какая у него была машина?
— «Альфа-ромео». — Снова взгляд на дощечку. — Красная.
Как я и думала. Случись мне увидеть его за рулем этой машины, его задница приобретет такой же цвет после того, как я хорошенько надеру ее.
Глава пятнадцатая
В десять вечера я зашла в «Чако» послушать игру Рики Джимсона. Это была чистой воды импровизация: никакой рекламы, только Рики и его гитарист, отрабатывающие варианты нового материала. Брайан и Марк приехали со мной. Джесси уже был там. Он сидел за столом, откинувшись спиной на стену. Мы могли побиться об заклад, что Пи-Джей заявится сюда вместе с Рики, и собирались разобраться с ним. По уикэндам «Чако» был похож на кафе. Свет был пригашен. Трио, находившееся на сцене, исполняло какую-то унылую латиноамериканскую мелодию. Перед Джесси стояла пустая бутылка пива «Карлсберг», вторую, наполовину осушенную, он держал в руке. Костыли стояли у стены позади него.
— Рики пока не видно, — сказал он.
Я спросила, кто и что будет пить, и пошла к бару. У стойки кто-то положил мне на плечо руку.
— Сожалею.
Карен Джимсон жевала резинку. Ее желтовато-коричневые глаза виновато смотрели на меня. Похоже, она раскаивалась.
— Мне не следовало напускаться на вас.
«Напускаться» — это сказано слишком мягко. Ведь она обвинила меня в краже пяти тысяч долларов.
— Спасибо от меня и от моей задницы.
В зеркале за стойкой бара я увидела Рики, разговаривающего со своим гитаристом.
— Тебе пора научиться аккомпанировать как следует, парень. Иначе тебе придется тратить деньги впустую.
Такова реальность шоу-бизнеса. Гитарист был одет под индейца, а Рики взбил себе волосы, чтобы казаться выше на пару дюймов. Карен подмигнула мне и пошла вместе с ними. Как раз в этот момент в бар вошел Пи-Джей.
Это подтвердило мое подозрение: Карен считала, что Пи-Джей тоже не воровал ее деньги, иначе она избавилась бы от него. Из чего можно было заключить, что воровкой скорее всего была Синса и ее мать об этом отлично знала.
Пи-Джей был горд тем, что сегодня вечером свита Рики состояла только из него одного. Однако когда он заметил меня, важность его несколько поубавилась.
— Я знаю, что тебе здорово досталось, и понимаю, что это случилось по моей вине.
— Как «альфа-ромео»?
Он продолжал идти, едва передвигая ноги.
— А что с «альфа-ромео»?
Я взорвалась:
— Нам следует поговорить о Синсе и ее фирме по производству дисков!
В его взгляде появился страх.
Я пошла за ним.
— Она уговаривала богатых девочек, жаждущих славы, платить ей большие деньги за то, чтобы сделать запись своих выступлений, не так ли? Обещала им манну небесную, но ничего не давала. Это же афера.
Он в растерянности посмотрел в сторону Рики.
— Это нельзя делать здесь. Здесь ее родители.
— У тебя нет выбора.
— Пи-Джей! — позвал Рики с противоположной стороны бара.
Пи-Джей повернулся и поспешно направился к нему.
— Мне нужно работать.
Но я продолжала идти за ним. Рики сидел у стойки, откинувшись назад. Когда я подошла, он улыбнулся мне: