Возникла долгая, немая пауза, в течение которой бедный Палыч мужественно терпел боль, сильно зажимая ушиб на голове и, одновременно, пытаясь растереть место удара.
Когда он выдохнул, выдохнули все.
И все бросились к своим мешкам за сублиматами.
— Вот так всегда! — Палыч поднимал и опускал брови. — Всегда рассчитать высоту не могу.
Он круговыми движениями пальцев потирал голову, чуть выше лба.
— Осторожней надо, — сказал хозяин. — Больно?
— Больно, — Палыч посмотрел на него, не понимая, зачем он говорит об осторожности — коню понятно. — Но вернемся к сублиматам.
Мы завалили егерей своими пакетами. А они на радостях выставили перед нами котел с гречкой и тушенкой, а Палычу позволено было пить чай с сахаром.
Потом Палыч одарил их всех, как он любит, дорогими и значимыми подарками: женщине фонарик на 25 часов беспрерывной работы с мигалкой, а мужику — швейцарский, классный нож с миллионом всяких дополнительных прибамбасов — от шила до ножниц. Все остались довольны. Особенно, продуктами!
Прощались мы уже, как друзья.
Егеря объяснили нам, как быстрее выйти на тропу, посоветовали быть осторожными, потому что там, в низу у медведей сейчас свадьба, и они бегают, пугают людей («Мы позавчера сами на них наткнулись — они сейчас активные, сразу не уходят — пришлось покричать!»). Хорошенький рассказ! Никто «не заметил» что у меня ствол торчит из-под накидки. И мы пожали друг другу руки.
Удалившись за озеро, когда нас было уже почти не видно, я вытянул карабин из накидки, зарядил и закинул на плечо — бережёного Бог бережёт.
Потом я вдруг врубился и непроизвольно улыбнулся:
— А знаете, уважаемые, почему его настроение изменилось, когда он узнал про «Фрегат»?
— Почему? — все притормозили, слушая ответ.
— А потому что сам Мельник давал нам разрешение на проход — его роспись стоит на бумаге. Он сам её подписывал!
Все улыбнулись.
— А хижина у него хорошая. Хижина Мельника — из бывшего склада ВВ. Правильно я говорю, брат мой старшой Валюха?
— Абсолютно верно — это бывший склад геологов — это самое, я узнавал.
— Я слышал.
Я действительно слышал, как Мельник объяснял, что это зимовье переделано из склада геологов. Все это слышали, хоть и ели в то время хозяйскую кашу. Валя молодец — он узнавал. Благодаря ему, мы наткнулись на заветную тропу.
Вначале (с горы) тропа была очень крутая. Но завалы выпилены, а где надо — щебень уложен. (Как они тут свою жрачку тащили?) Но чем ближе к берегу, тем больше опасность выхода медведя на тропу — лес, который был внизу под обрывом, стал «дотягиваться» до уровня тропы — тропа становилась более пологой, сглаживаясь с рельефом. Я крутил головой, постоянно, будучи на стороже — на «свадьбу» у нас приглашений не было!
Пару раз приходилось «перекуривать» — «не на сдельщине же»!
— Геологам приходится по этим горам лазать, брать пробы каждые пятьсот метров — удивил меня сообщением ВП.
«Бедные геологи, — думал я. — И хочется же вам ползать по таким крутым склонам. Хорошо, что мы-то вниз идем!»
Примерно на середине пути, практически на самом побережье, у подножья горы с которой мы сошли — бивак: столик, скамейки из бревен, место для костра. Надо полагать, это для усыпления бдительности несмышленых туристов, идущих с берега: как бы, вы уже прошли полпути, ещё столько же осталось, но вы ни сном — ни духом, что вторая-то половина крутая, очень крутая, и вам придется карабкаться, чуть ли не ползком. «Ну, что — отдохнули? Ну, с Богом!»
Первый выход на связь. 20.00. — как договаривались, но не разу ранее не получилось. Может, в этот раз получится, очень хочется, чтобы «Фрегат» ждал нас не на Шартлае, а здесь — на метеостанции, на мысе Покойники. А он должен быть на Шартлае. Нам спускаться ещё час-полтора, если выйдем на связь, скажем, чтобы шел к нам, в Покойники. («Мы слезли с Лены, скоро будем на Покойниках!» — кто-то пошутил). К тому времени, как мы выйдем на берег, «Фрегат» должен как раз подойти. Скинули мешки, закинули антенну на сосну, настроили волну: «Линия Один, линия Один, я линия Два! Как слышите меня, приём?» В микрофоне шипение и щелканье. Опять: «Линия Один, линия Один!..» и так десять минут без перерыва.
Когда уставший, да ещё промоченный перед этим сибирскими дождями, скидываешь со спины рюкзак, то через несколько минут тебя начинает бить озноб — от сырости и усталости организма. Так что, связь связью, а нужно идти, хотя бы для того, чтобы согреться. Всё, мы готовы собрать бесполезную рацию и спускаться дальше.