Выбрать главу

— Возможно, — сказал ему Палыч.

Тогда человек, удовлетворенный его ответом, произнес:

— Тогда вы имеете право занять мне десять рублей!

И Палыч дал ему денег.

На вопрос, вернули ли ему деньги, ответ был очевиден:

— На Магадане люди постоянно становятся неожиданно богатыми. Десять рублей даже по тем временам — тьфу! Через какое-то время, какой-то парень пришел и принес деньги, сказав, что это от того-то, того-то, которому вы тогда-то на вокзале заняли. Вот и всё. Но «Вы имеете право занять мне десять рублей!» — это больше чем фольклор! Это — жизнь!

С тех пор, чего бы не делал любой из нас и вообще любой — он — имеет право!

Вот и Палыч № 2 — имеет право расслабиться и отдохнуть, как он хочет. К тому же, они вместе с нашим Старшим не один год проработали на Магадане, не один пуд соли съели — что можно тут сказать? Какое нам дело, как кто отдыхает? — нам же никто не указывает что делать! А если кому что не нравиться — скажите ему, он не будет курить в кубрике.

Палыч № 2 частенько веселил нас своим внешним видом (синяк почернел, а глаз налился кровью, но хоть опухоль спала), когда, выходя на берег принять ванну, он начинал общаться с девушками. Прости, Палыч, но это было забавно и смешно смотрелось, особенно — удивленные глаза купальщиц. И чего, интересно, ты им там говорил?

Но пик его словесных оборотов, вершина его остроумия, фраза, которая стала фразой всего нашего путешествия, это когда Палыч № 2 за ужином, покручивая рюмку в руках, вдруг спросил:

— А чего вы там ели?

— Сублиматы.

— Так они же — … Их жрать не возможно.

— Возможно. К тому же, они практически ничего не весят. Развел водой — получилась полноценная порция пищи.

Палыч № 2 вопросительно посмотрел на говорящего, потом перевел взгляд на свою рюмку и произнес:

— А водка сублимированная есть?

Мы долго хохотали и обсуждали, как бы действительно такой прозрачный порошочек изобрести. Тогда, и это — безусловно, наркотики бы исчезли с лица планеты! Сублимированная водка — вот над чем нужно задуматься ученым! И катанки тогда — тоже не будет! И тару не надо! И металл на пробки не тратится! И перевозить легче и в большем количестве. А уж в походах!.. Да, вообще, если поразмыслить трезво — столько преимуществ! Ай, да Палыч! Всё-таки, остроумный ты мужик, наш бедолага-Палыч № 2! «Гениальная фраза!» — оценил его тезка. Дай Бог тебе здоровья, Палыч!

Три дня и две ночи мы провели на Чивыркуе. Никаких происшествий, никаких событий, ничего — лень и полный отдыхэйшн! Единственное, что нас всех беспокоило, так это здоровье нашего спасателя Николая Алексеевича. Старик, казалось, совсем сдал. Он практически не выходил из каюты. Он постоянно спал. Выйдет, покушает мало-мало и вновь спать. На вопрос, «как ты Алексеич?» Он по привычке отвечал: «Нормально-нормально, всё нормально». И не поднимался с кровати. «Перенапрягся, видимо, мужик, — думали мы. — Как бы сердечко не отказало!» Переживали.

А в остальном — ничего особенного. Беседы, размышления на вечерней палубе… Кто-то книжку читал под названием «Одиннадцать», кто-то чинил движок корабля, кто-то валялся в теплых ваннах — безделье, одно слово! Кайф… И жара!

Однако и такие деньки есть часть нашей жизни, и они бесполезно не проходят.

Лично я очень многое узнал про Эльбрус, благодаря ЕЕ и АВ, которые неоднократно спускались по склонам этой горы, прежде, поднявшись на неё пешком и с лыжами на спине. Но больше, конечно, «напитывал меня информацией» про Эльбрус Евгений Ефимович. Выяснилось, что он первый человек, который по северному склону Эльбруса съехал на горных лыжах. Андрей Валентинович там тоже не мало чего «вытворял», но Любимов, то есть, ЕЕ — это легенда Эльбруса, особенно с точки зрения спуска на горных лыжах по его склонам. Северный склон вообще считается там самым опасным. В среднем по двадцать человек в год гибнет на Эльбрусе, большинство именно на северном склоне… А они по нему на лыжах! А ещё он рассказал, какой прекрасный борщ готовят там его друзья!.. Судя по всему, не мне одному сублиматы в глотку не лезут.

Вечерами, надев теплую куртку, прихватив сигареты и пиво, я взбирался на капитанский мостик, поудобней устраивался на спасательных кругах, выложенных Евгением Ефимовичем виде кресла, смотрел на прекрасное закатное небо и гонял свои необузданные мысли.

Небо на Чивыркуе перед закатом — картины Сальвадора Дали — не меньше! «Буйство красок» — так бы про это небо написал хороший писатель (я так не умею). У меня всё проще. Я даже про Рытый жути нагнать не могу, хотя — «имею право». А чего там прогонять? Мы готовились, мы чего-то опасались, даже немного очковали… Если это касается только меня, то позволю себе усомниться. Ещё весной я предлагал взять на всякий случай обвязки и шнур, чтобы, если пойдет неожиданно бурная вода, успеть «прилипнуть» к скалам. И ЕЕ и АВ — я знаю — обвязки с собой привезли. Но было принято решение взять в поход спасателя. По началу даже двух запрашивали. Хотя все знали, что и сами сможем организовать себе всё без помощи других, но спасателя взяли. Разве это не показатель того, что ни я один серьезно относился к сакральному ущелью? Все немножко очковали. А теперь, когда всё позади?.. Вот я сижу на корабле, любуюсь небесами, а за «моей спиной» ещё один необычный поступок, как сказал Палыч: «Вы в очередной раз попали в историю Байкала». И что? Изменился мир? Нет. Люди, шарахающиеся по берегу или поющие на соседнем корабле, даже не подозревают, что рядом с ними «крутые» парни, которые пару дней назад развеяли легенду. Людям — плевать! Каждый сам — с усам. А то, что мы опять залезли и кого-то опередили, будет только раздражать этих Неуспевших. «Зачем тебе это надо было?» — часто спрашивают меня знакомые, когда речь заходит о проходе вокруг Байкала. Я не знаю, что ответить. Наверное, мне нужно было, чтобы меня именно об этом и спрашивали. А что ещё? Я ничего не открыл, я ничего никому (кроме себя) не доказал. Есть, правда, люди, которые, начитавшись моих предложений, потом берут ненадежную лодку, и с сыном на этой скорлупке рискованно проходят вокруг Озера. И сегодня, пока я сижу здесь и лениво мечтаю на теплом железе, этот человек штурмует Хубсугул на своей лодчонке. Зовут его Виктор Мочкалян. И, может быть, он знает смысл всех этих преодолений? Надо будет его спросить.