С другой стороны, осознание того, что ты что-то сделал нестандартное, необычное, да ещё и впервые, как-то тебя «раздувает» в собственных глазах и сознании. Но это же Гордыня — один из самых больших пороков человека. Получается, что если есть только желание это сделать, а цели за этим желанием не стоит — это грех. Вот мужики — мои сегодняшние компаньоны — совсем другое дело. У них план побывать на истоках десяти самых крупных рек Земли. Они скоро отправятся в Южную Америку, и там будут ползать по горам, пытаясь дойти до истока Амазонки. Здесь их цель была Лена. В прошлом году они дошли до истока Енисея. И так будут дальше, пока не выполнят свою цель. Может быть, потом задумаются: «Для чего?». А пока, они делают свое дело и делают его целенаправленно. Алексеич — понятно, он на работе. А я? Мне исток Лены был мало интересен — я шел только из-за Рытого. Ну вот — прошел. Могу спать спокойно? В принципе, могу — имею право. Ещё могу книжку про это написать — что и делаю. А смысл? Будут спрашивать: «Зачем тебе это надо было?», что отвечать? Тем писательских не хватает? Да, сколько угодно! Хороший писатель, глядя в окно, напишет шедевр. Но так то — писатель. А я? Сижу тут и хнычу, что такой молодец — прошел. Да — прошел. Теперь имею право похвалить свою толстую тушку за это. Могу написать про неё так:
«Моя тушка хоть и неказистая, но она уже доказала, что способна своего хозяина вытаскивать в трудные минуты из нехороших ситуаций. Много раз. Так что, жаловаться на то, как я скроен, мне — грех. То же самое — и о „персональном компьютере“, прибитом к ней сверху, можно сказать».
— Во, брат — тебя уже и на «компьютер» занесло! Гордыня! Ты ещё скажи, что шел на Рытый, чтобы преодолеть самого себя, свои страхи, свои сомнения. Ну, может быть, шел, чтобы была возможность понять, что ты ещё на что-то годишься в свои сорок три. Напиши об этом как-нибудь завуалировано! Короче, иди-ка спать! Ты уже нажрался, как свинья, и несешь чё попало! Иди, проспись, утром на солнышке все забудешь. Тебе ещё раз через Байкал на этом тарантасе болтаться — этого бойся, и молись, чтобы дизель не заглох! Всё, давай — иди! Спокойной ночи.
— Подожди! Видишь, какой корабль пристает.
Рядом с нашим кораблем пришвартовался корабль «А. Бурмейстер».
— И что?
— А ничего. Вспомнилось.
— Что вспомнилось?
— Пятнадцать лет назад, здесь же на Чивыркуе, мы с Володей застряли на том берегу, не зная, как выбраться. Впереди нас «ждали» либо болота, либо Баргузинский перевал. Мы сидели в домике лесника и гадали, как бы переправиться на Святой Нос, чтобы и полуостров посмотреть и как-то путь себе облегчить. Вдруг, подходит «Ярославец». С него по трапу сходит солидного вида мужчина, а к нему со всех концов небольшого населенного пункта — бывшего жилого поселка Чивыркуйского рыбзавода — мчаться люди и собаки. Причем, собаки — колли. Мы поняли, что это Бурмейстер — легенда Байкала, о нём нам много чего порассказывали на разных берегах разные люди. Мы подошли к нему, попросили перевести нас на Святой Нос, а он без лишних слов сказал: «Залезайте». Мы шмыгнули на корабль и через час-полтора были уже на Носу. Болота — побоку! Перевел — пошел в… Нам повезло! А человек нам пожал на прощание руку, когда мы сходили с трапа, и пожелал удачи и быть осторожными. Я видел его при жизни, а вот теперь он — корабль. Ну, разве это ничего не значит, когда ты пятнадцать лет назад здесь первопроходишь и встречаешь Бурмейстера, теперь — опять, и именно здесь же, даже если Бурмейстер теперь ходит по Байкалу в железном обличие? Как это назвать? Совпадение? А вот нет! Пойду, пожму руку его сыну, поблагодарю за отца!