Вспомнилось «Золото Маккены» — старый фильм «про индейцев». Его недавно (как и должно было быть по закону парных случаев) показали по СТС — фильм уже смотрится наивным, но в детстве он был источником романтического вдохновения. Именно поэтому, время от времени, его сюжеты появляются из дальних уголков памяти и возбуждают мыслительный процесс размышлениями о лошадях, ковбоях, «винчестерах», вигвамах, просторах прерий, свободе и воле выбора направлений и действий. Скачешь так на мустанге, а навстречу егерь.
— Почему в заповеднике с оружием, где разрешение?
А ты, поигрывая «кольтом», закуриваешь тонкую сигару и отвечаешь:
— Какое тебе дело, Коко? Я вольная птица — скачу, куда хочу!
И если до него не дошло, то можно нашпиговать его «свинцовыми пилюлями, которые он не переварит»! А если дошло… Всё равно нашпиговать!
И ещё здесь главное — конь! На себе все не тащить. И Воля! (Чуть не написал «Валя»! Валя у меня уже есть — вон он рассказывает, это самое, как они что-то там в тайге прошлый раз какое-то золото нашли. Тоже — Маккена!). Короче, «Вновь, вновь золото манит нас! Вновь, вновь золото, как всегда, обманет нас!»
Бухта, про которую говорил Андреич, оказалась воистину классным местом. Белые камни, почти круглой формы, песчаное дно под кораблем, резко, уходящий вверх, склон горы, и старый маяк, что тоже красиво. Все, как по команде, с фотоаппаратами поспешили на берег. Даже наш спасатель Николай Алексеевич перестал болеть, схватил свою камеру и ушел куда-то вдоль берега. Разумеется, мне тоже хотелось запечатлеть эту бухту.
«Я уеду к морю, чтоб зеленело лето!» — слышался мне голос Антонова, когда я бродил по хрустящей гальке, омываемой чистыми водами Священного. Отличное настроение. О, что это?
Найдя на берегу джинсы, выброшенные морем, я первым делом проверил содержимое их карманов. Пусто! Жаль. Видимо, кто-то повешал штанишки сушиться на каком-нибудь корабле, а их ветром сдуло. Потом море выбросило штанишки на этот берег. Жаль, что пусто. Хотя, судя по всему, джинсы женские, скорее — девичьи. Что у них могло быть в карманах? Ничего! Девочкам нужно, чтобы джинсы плотнее обтягивали их попки и облегали ножки (или наоборот?), так что в карманы они ничего не пихают. Жаль, очень жаль — всегда приятно что-нибудь хорошее найти на пустынном берегу. Пришлось выкинуть джинсы.
Потом пришло время обследовать маяк. Обследовал. И что-то вдруг мне подсказало, что здесь уже возможно есть связь с «внешним» миром. Я смотался на корабль за сотовым телефоном. Но связи не было — «антенна» была на нуле. «Ну, на берегу может и не быть — сопка закрывает. Судя по карте, Хужир, практически, напротив, на той стороне острова за сопкой. А там стоит вышка — это я точно знаю. Значит, нужно подняться на гору и связь заработает». Сказано — сделано. И я, как был в кроссовках и без оружия, пошел в гору. Две недели назад в такую гору я поднимался бы, обливаясь потом и отдыхая семьсот тысяч раз, часов пять, наверное. Сегодня, практически в последний день путешествия, я влетел на неё, как молодой архар, не запыхавшись. Правда, за этой сопкой оказалась вершина другой — с моря кажется, что гора одного «роста», а стоит на неё взойти, выясняется, что это только начало. Возвращаться смысла не было, раз уж я сюда залез — полезли выше. Связи всё не было. Но лес становился гуще. Вороны стали орать, неожиданно увидев меня. Пришлось поглядывать, не появится ли медведь, а если появиться — куда бежать. Точнее, на какое дерево залазить. Потом я решил, что медведей на Ольхоне быть не должно, так как им даже берлогу выкопать негде — везде шарахаются люди. Это меня немного успокоило, но я все равно внимательно поглядывал — кто их знает, этих медведей — есть они или нет? Но и на самой вершине, с которой было видно Малое Море, но не виден Хужир, закрываемый ещё одним холмом, связи так же не оказалось. Жаль. Придется возвращаться обратно. А как было бы приятно, чтобы я дозвонился, и мой зайчонок увидела на своем телефоне мои позывные. Она бы сразу поняла, что я где-то уже рядом и обрадовалась бы. Но не судьба! Ладно, завтра позвоню из МРС или около того, когда связь появится. А сегодня — облом.
Окунь горячего копчения, жареный окунь, жареный хариус, соленый хариус, расколодка из хариуса, омуль жареный и малосольный — вот чем мы по полной программе объедались, будучи на корабле. Андреич и его помощник Александр не дня не оставляли нас без «деликатесов Моря» Хлеб, правда, был с зелеными крапинками пенициллина. Но причем тут вообще хлеб?