К десяти часам мы вернулись обратно в лагерь.
— Ну, и какие планы дальше?
Владимир Павлович задумался, попивая «чаёк».
Вот в чём преимущество самого младшего, а значить — самого «дохлого», самого не опытного, как всем кажется, и самого неуравновешенного в походе? Он может задавать глупые вопросы и говорить правдивые ответы.
— Ну, и какие планы дальше?
Владимир Павлович задумался, попивая «чаёк».
Через минуту он сказал:
— Есть два варианта: первый — идем на снежник и ночуем здесь; второй — идем на корабль.
Все посмотрели на меня.
— Если б мне было выбирать, — начал я подбирать слова, чтобы никого не обидеть и выразить общую точку зрения, — то я бы пошел сегодня домой — на корабль. Времени нам сегодня хватит, чтобы дойти, а вечером я бы лучше пил пиво, чем жрать снова эти сублиматы и валяться здесь в палатке. Не дай Бог, ещё дождь пойдет! — для убедительности добавил я.
Все посмотрели на Палыча.
Не дожидаясь других предложений, Владимир Павлович сказал:
— Хорошо, так и быть — идем домой!
Резко встал, и через минуту он уже собрал палатку.
Через десять минут все были готовы и собраны.
— Готовность — пятнадцать минут! — объявил Старшой.
Все с удовольствием свалились на свои рюкзаки.
Сороки (или кедровки) заверещали слева недалеко. Моментально насторожившись, я поудобней взял оружие. Андрей Валентинович уловил мое движение. Потом что-то пронеслось слева направо параллельно нам.
— Кто-то там точно бегает, — сказал он, глядя в тайгу. — Медведь? — он перевел взгляд на меня.
Сороки закричали справа.
— Ушел, — не отрываясь взглядом от чащи, ответил я.
— Скорее всего, — согласился Андрей Валентинович. — Верхом прошел — нас слышал. А близко был!
— Близко, — согласился уже я, прикинув, что до нас ему было метров шестьдесят, максимум — сто, то есть, пара секунд, если он захочет.
Слава Богу, он не захотел!
— Ну, что идем?
— Отдохнем ещё немного — не на сдельщине, — Владимир Павлович вытирал пот со лба. — Ещё десять минут отдыхаем.
Ну, десять, так десять — лишь бы топтыгин не вернулся.
И десять минут «отдыха» пришлось не выпускать карабина из рук.
Не возможно зайти в одну реку дважды — это наблюдение сделано давным-давно учеными мужами человечества. Тем более — в Молокон. На обратном пути, то место, где мы переходили реку, оказалось уже не проходимым: то ли вода поднялась, то ли с этого берега брод смотрелся более свирепым, а может мы уже нешуточно устали? Решили не рисковать, спуститься чуть ниже по течению и проверить есть ли там подходящее место для переправы. Судя по туристической карте, которая была у Алексеевича, брод должен быть ниже по течению. И мы пошли.
Но не далеко мы ушли. Вновь, как и в первый раз, Владимир Павлович высмотрел место, которое ему показалось подходящим, и на полном ходу пошел штурмовать поток. Мы и рта не успели раскрыть, пытаясь предложить страховочный трос или вырубить ему подходящую палку для переправы, как Палыч уже присел на камушки противоположного берега и приготовился фотографировать наши прохождения реки. Что оставалось делать? Мы шагнули в холодную воду. К счастью, ожидая, что так всё и обернется, у нас самих уже были на руках приличные шесты, которые помогли нам переправиться. Вода хоть и была гораздо выше колен, как говорил один киногерой: «Вам по пояс будет», но мы шли вниз по течению, поэтому поток нас лишь подгонял, но не переворачивал. Однако факт остается фактом: нужно смотреть за Палычем в оба, и по возможности привязывать его к страховке. Но попробуй, привяжи его! Каждый про себя, наверное, что-нибудь отметил в сердцах, но реку, тем не менее, преодолели все и довольно быстро — в стиле Палыча: «Чего думать? — Идти надо!»
На обратном пути грибочков насобирали — много, почти котелок. Алексеевич их потом с картошечкой пожарил на корабле — пальчики оближешь! Под водочку — вообще! Вкуснятина! Жаль, пальцев мало!
Потеряли тропу. Нашли затеси на стволах — тропа. Пошли по ней. Через несколько метров наткнулись на капкан, в котором гнила тушка соболя (ещё рыжий мех и белые ребра сквозь него). Прошли метров триста-пятьсот — ещё один капкан. Там только лапка осталась.
— Стоп! Ну его на хер — это охотничья тропа! — сказал я. — Если мы по ней пойдем — в такие дебри залезем. Мы однажды с Вовунькой шли по такой тропе, пытаясь выйти к Байкалу, а когда оглянулись — Байкал был за спиной. Охотничья тропа не ведет к жилью — наоборот, в самую жо… жёлтую мглу — ну, вы меня понимаете, товарищи сержанты, — попытался сострить я, но никто не рассмеялся, и тогда я «переключил тумблер». — Охотник, видимо, умер, раз капканы не забирает. Капканы здесь дефицит — а эти с зимы стоят, и их никто не забирает. Умер хозяин… или забухал. Короче, кто его знает, что там дальше, куда заведет нас эта тропа — не дай Боже, если самолов или самострел он ещё на ней насторожил! Пошли, лучше, туристическую тропу поищем — она, наверняка, ближе к реке идет.