Какая чушь. Просто ему нравится издеваться надо мной и глумиться. Так, словно от этого ему становится лучше. Если после случая с его подружкой, что пыталась меня унизить, и вспыхнула какая-то симпатия к нему, то сейчас она просто испарилась вместе с несбыточными мечтами о крепком сне.
Так бы и придушила его.
Снова пришлось встать, напомнить себе о радостях, которые можно приобрести за деньги, прошлёпать к спальне сволочи. Постучалась, вошла.
— Воды.
— От засухи в Сахаре погибаете?
— Что?!
— Сейчас принесу.
— То-то же, — хмыкнул удовлетворённо, а я мысленно пожелала ему сломать ещё и язык.
Вяло поплелась на кухню, набрала воды из фильтра и вернулась к Покровскому. Подошла к кровати господина и поставила на тумбочку.
— Ну вот что ты за человек? — возмутился на полном серьёзе. — А подстаканник на что? Немедленно принеси. Разводы же останутся. Ты хоть знаешь, сколько времени я подбирал эту мебель? Она эксклюзивная.
«И смерть твоя от моей руки тоже станет эксклюзивной», — подумала было я, но благоразумно промолчала.
Отправилась на кухню через длиннющий коридор, потратила не меньше пяти минут на поиск треклятого подстаканника (а то мне же больше нечем заняться в два часа ночи!) и вернулась с ним к Покровскому, который лишь покачал головой. Мол, какая я все-таки безнадежная тупица.
Не получив более никаких указаний со стороны ненормального на всю голову шефа, снова было отправилась на диван в наивной надежде хоть немного поспать, как вдруг снова зазвонил ненавистный колокольчик.
Никогда раньше не думала, что когда-нибудь захочу вогнать в чью-то грудь осиновый кол. Раза три так, чтобы наверняка.
— Я хочу есть, — заявил, стоило мне показаться перед ясными очами барина.
— А вам плохо не станет? В смысле, ночь на дворе, калории… Да и ужин у вас был очень сытным.
— Я повара нанимал, а не королеву дешёвого юморка, — один-один, гад.
— Что нести? — проще было просто выполнить требуемое, чем что-то ему доказывать.
А лишние килограммы, которые дорогой шеф нажрёт за время своей лёжки — не моя проблема. Пусть диетолога нанимает, ему всё равно некуда деньги девать.
— Тащи эклеры. И чай. Зелёный. Три с половиной ложки сахара.
Стесняюсь спросить… А не слипнется?
— В два ночи?
— Чай, говорю!
— Не уснёте ведь… — и мне это вообще не на руку.
— А я и так не могу.
— Почему?
Он открыл рот, видимо, чтобы выдать мне что-то из своего излюбленного репертуара, а мне отчего-то захотелось опередить его.
— Может вас совесть мучает? — ну это я так, просто предположила.
Хоть и не лишена эта догадка смысла.
— Все в порядке с моей совестью, — вздохнул отчего-то.
Я пожала плечами, но осталась стоять. Может выговорится и уснёт спокойно? Вижу ведь, что свербит что-то, мучает беднягу.
— Не знаю… Может быть, это из-за ссоры с отцом… — тихо протянул Покровский.
Ух ты. У такого, как он что-то может быть не идеально? И почему его проблемы мне не кажутся такими критическими, как он сейчас пытается изобразить? Бедный мальчик… То денег некуда девать, то красивые женщины толпами к нему ходят, то папочка отругал. Правда, я не была уверена, что Игорь расстроился только из-за ссоры. Наверное, кредитку денежный папуля забрал, вот и горюет.
Откуда во мне столько желчи? Я же всегда сочувствовала людям, какими бы те ни были. Вот уж воистину… С кем поведёшься, того и нахватаешься.
— Ммм… Хорошо, когда есть отец… Можно ссориться с ним, потом мириться, — грустно усмехнулась. Мне бы его проблемы.
Покровский замолчал, как-то странно на меня взглянул. На мгновение в комнате воцарилось странное молчание, но я поспешила его прервать.
— Какие еще будут распоряжения?
— Прекрати язвить, — недовольно буркнул шеф.
— Договорились.
— И принеси уже эклеры!
После эклеров, кажется, угомонился. Благо, на часах уже почти половина третьего. Вот что с этим человеком не так?
Ненормальный, да и только. Но я всё ещё считала, что деньги важнее адекватности шефа. Пусть этот одержимый хоть по потолку ползает, лишь бы платил исправно.