Мистер Диттман так и не понял, почему женился на Марте. Он сделал ей предложение в темной комнате. Эта мизансцена была тщательно продумана взволнованными родителями Марты, к тому же Диттману казалось, что в чай они подсыпали наркотик.
Но мистер Диттман встретил поражение со стойкостью настоящего спортсмена. По профессии он был бухгалтером, по призванию — химиком. Так что он выжил, совместив в себе терпеливость бухгалтера и любовь к лаборатории, которую устроил в подвале.
— Артур, почему ты мне не отвечаешь? — рявкнула миссис Марта Диттман, и тогда на сцену вышел второй мистер Диттман — терпеливый страдалец.
Он произнес:
— Прости, дорогая, но я отыскал здесь крайне любопытную формулу. И вкупе с материалом, который я почерпнул из астрологического пергамента…
— Ты еще не сжег эту ведьмину книжку? Я же велела тебе немедленно от нее отделаться. Там микробы!
— Дорогая, в этом пергаменте хранится важнейшая информация.
— Тогда я сама все сожгу! Вот спущусь в твою проклятую лабораторию…
— Дорогая, уверен, что ты никогда этого не сделаешь. Ты же знаешь, какое наслаждение я получаю от…
— Ты получаешь наслаждение, когда превращаешь меня в соломенную вдову при живом муже!
«Пожалуй, только надежда стать настоящей вдовой и удерживает тебя от того, чтобы обратиться в суд за разводом, — подумал рассудительный и трезвый мистер Диттман. — Я где-то слышал, что крайнее уродство служит основанием для освобождения от военной службы. А почему бы уродству не стать основанием для развода? Я бы рассказал судье, каково лежать в постели с такой…»
— Ты, похоже, собираешься всю ночь там просидеть?
— Пожалуй, я немного задержусь в лаборатории. У меня появились кое-какие идеи.
Миссис Диттман вспыхнула от негодования, а ее разумный муж подумал: «Ну, хоть бы ее характер не был таким уродливым, как внешность! Почему ее душа тоже снабжена усиками над верхней губой?»
Мистер Диттман поднялся из-за стола и улыбнулся жене, что уже само по себе было достижением. Затем он добавил:
— Я не задержусь, дорогая. Испытаю две смеси и спатеньки.
— Я тебя в покое не оставлю, — мрачно пообещала миссис Диттман.
И он знал, что в самом деле не оставит. Она будет каждые десять минут молотить в дверь, чтобы раздробить приятный вечер на несколько спокойных моментов, прерываемых стуком и воплями.
Оказавшись наконец за запертой дверью своей лаборатории, мистер Диттман почувствовал себя лучше. Перемена коснулась даже его внешности. Удовлетворенная улыбка разгладила морщины на челе и паутинки в уголках глаз, возникшие от вечного ожидания внезапно увидеть Марту и получить удар по глазному нерву.
Даже брыли подобрались — ведь кожа на щеках обвисла под тяжестью постоянной покорности.
Он сделал несколько бодрых шагов, но потом колени дрогнули и подогнулись — Диттман вспомнил, сколько лет еще придется прожить рядом с Мартой.
Артур весело принялся за работу. Любовь к работе выражалась в том, что он оживленно беседовал сам с собой:
— Никак не пойму, почему они изъяли из формулы каталитический элемент. Может быть, именно этого они не могли сформулировать в 1281 году? Ну и давно же это было! Так-так… что же теперь? Надо растереть уши летучей мыши. Наверное, синтетический заменитель будет не хуже. А почему бы формуле не согласиться на дигиталис и аспирин вместо всеми забытой чуши? В конце концов, не так важно, что мы сюда вкладываем — важен принцип!
Оживленно беседуя с самим собой, Артур смешивал ингредиенты формулы, которая казалась его предкам дьявольскими знаками. Предки любили облекать обычные химические соединения в одежды романтического вздора.
Наконец Артур был готов завершить эксперимент.
Он натянул резиновые перчатки, отвернулся от лабораторного стола и всыпал в реторту последний ингредиент.
Миновало тридцать секунд.
Казалось, реторта с подозрением принюхивается к смеси, которой была наполнена. Затем жидкость в ней отвратительно забулькала и устремилась вверх. Реторта вела себя, как человек, обнаруживший устрицу в сливочном торте.
Комнату немедленно заволокло густым дымом. Дым был белым и слегка вонял — то есть вел себя соответственно рассказам специалистов, которым приходилось видеть его прежде или читать о нем в старинных фолиантах.
Артур Диттман отпрыгнул в угол и принялся тереть кулаками слезящиеся глаза. Это ему не помогло. Резиновые перчатки оказались смазанными чем-то едким, отчего слезы полились ручьем.