По черной воде забулькали пузыри, и на поверхности появилась зеленая голова с раздувающимися от волнения жабрами.
— О, гном, — сказала нереида и, отвернувшись от меня, уставилась на чашу с сукровицей. — Гном, дай мне это.
Я чуть отодвинулся от края бассейна.
— Минуточку, — сказал я, — сначала я хочу кое-что у тебя спросить.
— Вот всегда так, — обиделась нереида. — Вы, гномы, постоянно чем-то недовольны. Вы просто мелкие, грязные негодники. Ну, что? Хочешь, я предскажу твою смерть?
Это, конечно, была шутка, потому что гномы не умирают.
— Я хочу кое-что разузнать о людях…
— Ох-хо-хо! — Глаза нереиды блеснули. — На тебе, гном, лежит проклятие. Это что, король Бреггир? Хотя нет, он никогда не станет шутить с холодным железом. Тогда, может быть, Вулкан?
— Никогда не догадаешься. Ты когда-нибудь видела человека?
— Ох! — Нереида ушла под воду, пустив пузыри. — Будь поосторожнее, а то твое холодное железо ударило меня по голове.
— Извини, — сказал я. — Но что ты знаешь о человеке?
— Людей не существует. Ты уже не в том возрасте, когда верят в сказки. Еще скажи, что веришь в науку!
— Ну что ж… — буркнул я, отходя от бассейна. — Забудь об этом.
Нереида взволнованно заплескалась.
— А сукровица? Мне хоть что-нибудь достанется?
Я покачал головой.
— Не заслужила.
— Ладно, гном. Погоди минутку. Если ты дашь мне эту сукровицу, я пойду и поищу другую нереиду. Может быть, она тебе поможет.
— Разрешаю выпить половину. — Я дал ей чашу и следил, чтобы она ее не опустошила целиком.
Должен заметить, что нереиды не обманывают. Довольно скоро она вернулась с подружкой, слепой на один глаз и со шрамом вдоль всего тела. Как только я показал ей чашу с сукровицей, она оживилась и закричала:
— Дай мне! Дай мне!
Первая нереида сказала:
— Это Сахайя. Она сошла с ума с тех пор, как несколько веков назад решила поплавать между Сциллой и Харибдой. Иногда она рассказывает о людях.
— Люди, — сказала Сахайя, почесывая жабры, — они действительно есть. Я знаю. Также я знаю, откуда появляются утопленники. Прежде они были людьми.
— Слышал? — Первая нереида захихикала и захлопала хвостом по воде. — Она совсем сошла с ума.
Сахайя не сводила глаз с чаши.
— Это для меня?
— Дам, если поможешь мне. Слышала, что обо мне говорят?
— Ты имеешь в виду холодное железо? Заклинание?
— Это сделал человек, — сказал я, пытаясь не обращать внимания на постоянное КЛИНК-КЛИНК у моих ног. Мне надо было заставить сумасшедшую нереиду понять, что я от нее хочу.
— Не знаю, что тебе сказать. Бывало, я плавала вверх почти до Света. Кое-что я, конечно, слышала, но объяснить тебе, где можно снять заклятие, наложенное человеком, — это выше моих возможностей.
— Ну, может быть, ты где-нибудь слышала, как сами люди избавляются от своих неприятностей?
— Да, я слышала о человеческих неприятностях. Они обычно легко разрешимы. Им помогает Ад.
— Ад? Дочь Локи и сестра волка Фенриса?
— Именно так.
Я весь дрожал от возбуждения.
— Как ты думаешь, она снимает с меня заклятие?
Но Сахайя только похлопала жабрами в ответ. Ее внимание было приковано к чаше. Я отдал ей сукровицу. Она выпила и, пуская пузыри, ушла в глубину.
Я задумался. Какой бы подарок принести королеве Нижнего мира? Ничего не придумав, я решил просто отдаться на ее милость.
К счастью, мой путь лежал через места, которые редко посещаются гномами Срединного королевства. Я быстро перебрался через сруб колодца родника Тартара и упал вниз. Там я позвал Воздух и Темноту и попросил их перенести меня в поля, где они и оставили меня перед Вратами.
Гранитные стены страны Ничто вздымались до неба из красной лавы. Вокруг царила полная тишина. Я стоял и размышлял, как мне попасть в Ничто. В этот момент на меня залаял трехглавый косматый монстр. С его клыков капала слюна, все шесть его глаз сверкали, и он рычал на меня, как сумасшедший. Цербер всегда производит неприятное впечатление, а я забыл принести ему печенья или косточек. Он, конечно, не мог серьезно ранить меня, но все же его зубов нужно было остерегаться.
Я дождался, когда он подойдет поближе, превратился в блоху и вспрыгнул ему на спину. Не знаю почему, но я стал кусать монстра, и кусал его до тех пор, пока он не принялся чесаться как бешеный. Я тут же раскаялся в своем поступке, потому что мне показалось, что началось землетрясение. Я закрыл глаза, вцепился в его шерсть и стал ждать, когда закончится эта безумная чесотка.