Когда Харри это надоело (а я думаю, что очень скоро), он приказал Уортону повернуться. Тот повино-вался. Парень был похож, по словам Дина, говорящего хриплым, лающим сдавленным голосом, на одного из тысячи сельских жителей, прошедших через Холодную Гору за годы нашей работы. Иногда вы обнаруживаете у них склонность к трусости, особенно если они стоят спиной к стенке, но чаще всего в них нет ничего, кроме злобы и тупости, потом еще большей злобы и еще большей тупости. Некоторые усматривают благород-ство в людях типа Билли Уортона, но я не отношусь к таким. Крыса тоже будет драться, если ее загнать в угол. В лице этого человека, казалось, не больше индивидуальности, чем в его прыщеватой заднице, так сказал нам Дин. Его подбородок был безвольным, глаза отсутствующие, плечи опущены, руки дрожали. Похоже, что ему вкололи морфий, типичный наркоман и шизик, они таких видели не раз.
В этом месте Перси опять грустно кивнул.
- Надевай, - приказал Харри, указывая на тюремную робу, лежащую на кровати. Ее уже достали из коричневой бумаги, но больше не трогали, она была сложена так, словно только из прачечной: белые хлопчатобумажные трусы торчали из одного рукава, а пара белых носков из другого.
Уортон вроде бы проявил готовность повиноваться, но без посторонней помощи не очень получалось. Он надел трусы, но когда взялся за брюки, то все время попадал двумя ногами в одну штанину. В конце концов Дин помог ему сунуть ноги туда, куда надо, натянул брюки, застегнул ширинку и пояс. Уортон стоял и даже не пытался помогать, видя, что Дин делает все за него. Он тупо смотрел через комнату, опустив руки, и никому в голову не пришло, что парень притворяется. Не для того, чтобы попытаться убежать (по крайней мере я не верю в это), а только для того, чтобы доставить максимум неприят-ностей в подходящий момент.
Бумаги были подписаны. Вильям Уортон, бывший собственностью графства после ареста, перешел в собственность штата. Его провели по черной лестнице через кухню в окружении охранников в синей форме. Он шел, опустив голову, и его руки с длинными пальцами дрожали. Первый раз, когда упала его кепка, Дин надел ее на него. Во второй раз он просто сунул кепку к себе в задний карман. Уортон имел еще один шанс устроить неприятность в задней части фургона, когда его заковывали, но он им не воспользовался. Если он и хотел (я даже сейчас не уверен хотел ли он, а если хотел, то насколько сильно), то, наверное, думал, что там слишком мало места и чересчур много народа, чтобы вызвать соответствующий шум. Поэтому дальше он ехал в цепях: одна между лодыжек, а другая, как оказалось, слишком длинная, - между кистями.
Дорога в Холодную Гору заняла час. Все это время Уортон сидел на левой скамейке, опустив голову, руки болтались между колен. Время от времени он постанывал, по словам Харри, а Перси, слегка отошедший от испуга, сказал, что у этого тюфяка слюна капала с отвисшей нижней губы, как у собаки с языка в жаркий летний день, и под ногами образовалась лужица.
Они въехали через южные ворота к тюрьме, наверное, проехали мимо моей машины. Охранник на южном посту открыл большую дверь между стоянкой и прогулочным двориком, и фургон проехал внутрь. Во дворе почти никого не было, несколько человек гуляли, но большинство копалось в саду. Было время урожая. Они подъехали прямо к блоку "Г" и остановились. Водитель открыл дверь и сказал, что ему нужно отогнать фургон в гараж, чтобы поменять масло, и что с ними было хорошо работать. Дополнительная охрана поехала вместе с фургоном, двое сзади ели яблоки, двери фургона стояли распахнутыми.
С закованным осужденным остались Дин, Харри и Перси. Этого было бы достаточно, вполне хватило бы, если бы их не убаюкал вид тощего сельского парня с опущенной головой, стоящего в пыли, с цепями на руках и ногах. Они провели его шагов двенадцать к двери, ведущей в блок "Г", в то же самое помещение, которым мы пользовались, когда вели заключенных по Зеленой Миле. Харри - слева, Дин - справа, а Перси шел сзади с дубинкой в руке. Мне никто не сказал, но я уверен, что она была не в чехле, Перси очень любил свою дубинку. А я в это время сидел в камере, предназначенной для Уортона, и ждал, пока он появится и займет ее, - первую камеру справа, если идти вниз по коридору в сторону смирительной комнаты. В руках у меня были бумаги, и я не думал ни о чем, кроме того, чтобы поскорее произнести свою маленькую речь и уйти к черту отсюда. Боль в паху опять усилилась, и мне хотелось лишь одного: отправиться к себе в кабинет и ждать, когда она пройдет.
Дин вышел вперед, чтобы открыть дверь. Он выбрал нужный ключ из связки на поясе и вставил в замок. Как только Дин повернул ключ и потянул за ручку, Уортон вдруг ожил. Он издал резкий нечленораздельный крик, похожий на вопль протеста, - от этого крика Харри остолбенел на время, а Перси выключился до конца событий. Я услышал крик через полуоткрытую дверь, но сначала никак не связал его с человеческим существом, подумав, что во двор каким-то образом попала собака и ее побили, что, наверное, какой-то обозленный зэк ударил ее мотыгой.
Уортон поднял руки, забросил цепь, висевшую между рук, за голову Дину и начал душить его. Дин издал сдавленный крик и рванулся вперед, в холодный электрический свет нашего маленького мирка. Уортон с радостью пошел за ним, даже толкнул, все время издавая нечленораздельные крики и даже хохоча. Он держал себя за локти на уровне ушей Дина, затягивая цепь как можно туже и двигая ею наподобие пилы, взад-вперед.
Харри бросился на Уортона со спины, схватив одной рукой длинные сальные белокурые волосы парня, а другой нанося изо всех сил удары по лицу. У него тоже была дубинка и на боку пистолет, но в суматохе он не достал ни того, ни другого. У нас случались неприятности с заключенными и раньше, но никто из них не нападал так внезапно, как Уортон. Его хитрость застала нас врасплох, Я никогда не видел такого ни прежде, ни потом.
А еще он оказался сильным. Вся его напускная рас-слабленность исчезла. Харри сказал после, что он прыг-нул словно на клубок сжатых стальных пружин, которые вдруг почему-то ожили. Уортон, уже внутри коридора ря-дом со столом дежурного, повернулся влево и отбросил Харри. Тот ударился о стол и растянулся на полу.
- Эй, ребята! - засмеялся Уортон. - У нас сегодня праздник или что?
Все еще крича и смеясь, он снова принялся душить Дина своей цепью. А почему бы и нет? Уортон знал то же, что и все мы: поджарить его можно лишь один раз.
- Бей его, Перси, бей его! - закричал Харри, вскакивая на ноги. Но Перси только стоял с дубинкой в руке, вытаращив глаза, как суповые миски. Вы скажите, вот шанс, которого он так ждал, золотая возможность использовать свою дурную силу по назна-чению, но он был слишком напуган и растерян и ничего не мог сделать. Перед ним оказался не перепуганный французик и не черный великан, который вообще был слегка не в себе, перед ним оказался сущий дьявол.
Я выскочил из камеры Уортона, уронив бумаги и выхватив пистолет, забыв про свою инфекцию второй раз за день. Я не подвергал сомнению рассказ других о том, что у Уортона было безучастное лицо и отсутствующие глаза, но тот, кого я увидел, был не Уортон. Я увидел лицо зверя - не разумного зверя, а хитрого, злобного и веселого. Да, он делал то, для чего создан. Место и обстоятельства значения не имели. А еще я увидел красное, раздувшееся лицо Дина Стэнтона. Он умирал на моих глазах. Уортон заметил пистолет и повернул Дина перед собой так, что при стрельбе я обязательно задел бы обоих. Из-за плеча Дина один сверкающий синий глаз призывал меня выстрелить.