— Как ты себя чувствуешь сегодня?
По правде сказать, не очень: шея саднила, расточая неприятные импульсы по позвонку, голова раскалывалась, а горло при сглатывании болело. Именно по этой причине с работы я ушла пораньше, но отлёживаться, как обещала, не стала, а занялась решением проблем. Но того, что моим самочувствием поинтересуется этот человек, я никак не ожидала.
— Хорошо, — солгала я. — Я жива, а это главное.
Кажется, он не очень поверил моим словам — пристальный недоверчивый взгляд красноречиво подтвердил это, — но говорить ничего не стал, а лишь указал на ворот-стойку моей блузки:
— Ты позволишь? — слегка отогнув его, он скользнул взглядом по шее. — Как я и говорил, остался след. И, наверное, болит жутко.
— Ничего. Переживу, — демонстративно отстранилась я, давая понять, что в дружеской заботе с его стороны не нуждаюсь. — А сейчас дай мне необходимые материалы, и я пойду работать.
— Ты уверена, что сможешь это?
Надо заметить, что моя непримиримость к мужчинам была вызвана в первую очередь их лицемерием. Так уж случилось, что в жизни мне пришлось столкнуться с ситуацией, когда они говорили одно, а думали совсем другое. Когда я это поняла, то ощутила, как все принципы и моральные устои, на которые я опиралась, рухнули в одночасье, словно карточный домик, а в душе моей образовалась пустота. Как дыра после удара в бумажную стену. Как воронка после взрыва. И это было настолько больно, что какое-то время я даже не могла привычно дышать. Всё-таки неправы те, кто утверждают, что душа — всего лишь образное понятие, не имеющее определённого места в человеческом теле. Или что это только клубок чувств, выдёргивающий подходящие нити в нужные моменты. Душа — это нечто более глубокое и несомненно очень важное. Душа — это весь человек разом взятый. Поэтому когда задевается она...
Вот и сейчас слова этого человека — на первый взгляд, обычные и к тому же сказанные довольно дружелюбно — показались мне притворными и потому были приняты в штыки моего недоверия. С какой стати он вдруг удумал проявлять ко мне такое внимание после всего, что случилось? Что же он вчера о нём не подумал? Уж не на публику ли он играет, стараясь казаться лучше, чем на самом деле есть?
— Ещё как! — возразила я немного даже вызывающим тоном. — Я не хрупкая белоручка, теряющая сознание всего лишь от укуса комара, и способна выдержать кое-какие нагрузки. И вообще я хочу покончить с этим как можно скорей.
Его изумрудные глаза скользнули по мне с заметным сомнением, слегка прищурившись, окрасились нескрываемым неверием, губы разомкнулись и — я отчётливо уловила это — хотели что-то возразить. Однако последняя моя фраза внесла свою лепту, и делать этого Росс не стал. А лишь, взяв за плечи, усадил меня обратно за стол, проронив короткое:
— Ладно. Но сначала выпей с нами чаю.
— Я уже пила. И потом, у меня мало времени.
— У нас тоже не много. Но всё же удели этому минутку. Кстати, познакомься, — и он похлопал по плечу кареглазого шатена: — Это Нолан, мой старший братец, — затем указал на мужчину в очках: — Наш друг Терри Айтчесон...
Кто? Я удивлённо уставилась на незнакомца. Ничего себе, какие у дядюшки Ау друзья! Ведь Айтчесон тоже был довольно известен — как профессиональный фотограф, демонстрировавший в этом деле высшее мастерство. Его услугами пользовались именитые издания и агентства, его фотосессии всегда имели успех, а длительное сотрудничество считалось престижным, потому как придавало партнёру немалый общественный вес. И его Росс так запросто называл своим другом? И даже пил чай за одним столом?
— Ну, а Тома Робсона ты уже знаешь, — вёл дальше тот, кивая на людоеда. — Друзья, а перед вами — девушка, о которой я вам рассказывал.
Ах, уже рассказывал? Ну, кто бы сомневался! Представляю, в каких выражениях он описывал вчерашнюю нашу встречу и какими эпитетами её украшал! Наверняка выдал мне такую характеристику, при которой я походила чуть ли не на злобную крокодилицу, готовую всех проглотить. Ну, что ж, погоди, Энджелл Росс! Я ещё надеру тебе задницу по крайнее число! Я расправила плечи и, взглянув на мужчин тепло и дружелюбно — хотя и немного едко, — мило улыбнулась.
— Меня зовут Стейси Айерс. И я то самое несчастье, которое свалилось на голову хозяину этого дома. Да так грузно, что даже развалила его любимую тётку.
— И, как по мне, правильно сделала, — хохотнул Нолан, подсаживаясь ко мне. — Энджелл — уже довольно взрослый парень, и ему давно пора переключиться на реальных женщин, а не довольствоваться созерцанием каменных изваяний. Пусть даже и обнажённых.