– Сколько время?
– Одиннадцать.
Я посмотрела в окно. Дождь так и идет. Все небо затянули свинцовые тучи, но дорогу видно хорошо. Снова укутавшись в теплый плед, я закрыла глаза.
– Давай поговорим, – все с той же тревогой сказал Андрей.
– Нет.
– Нам нужно поговорить.
– Мне – нет.
– Я хотел тебе…
– Прекрати, – перебила я его и включила радио на полную громкость.
Он замолчал. Мы свернули на дорогу, ведущую в поселок. Только сейчас, я поняла, что он знает, где мы живем, и везет меня к прямо нашему дому.
– Зачем ты вернулся в Россию? – первая нарушила молчание я.
– О чем ты говоришь? – удивленно поднял брови Андрей. – Почему я не могу…
– Ты можешь дурачить кого угодно, но только не меня. Не притворяйся, что не понял вопроса. Хватит строить из себя невинного мальчика. Я слишком хорошо знаю тебя и знаю, на что ты способен.
От удивления его глаза стали совсем круглыми, похожие на две черные пуговицы, брови взлетели еще выше. Он хотел что-то ответить, но я его опередила.
– Ты психически ненормальный человек. Тебе нужно лечиться. Я прошу тебя, оставь мою семью в покое и живи где-нибудь отдельно от нас, так как ты жил раньше.
– Что? По-твоему, я – псих? – воскликнул Андрей, чуть не задохнувшись от возмущения. Вены на высоком лбу вздулись, лицо стало белым, как мел. – Ты совсем рехнулась? Что ты несешь, Яна?
– Ой, хватит. Ты – больной, и мстительный человек. Я помню все, что ты мне говорил. И все, что ты натворил. Не изображай из себя святого. Скажи, почему ты здесь? И почему у тебя до сих пор нет семьи?
– Я опять развелся, – раздраженно махнув рукой, он поджал губу.
За столько лет он так и не избавился от своей детской привычки и снова продолжает прятать нижнюю губу.
Стараясь не называть его по имени и не смотреть в глаза, я спросила:
– Что значит опять?
– А разве ты не знаешь? – удивился он. – Я женился второй раз и снова развелся. Папа тебе ничего не говорил?
– Я про тебя ничего не знаю, и знать не хочу! – со злостью кинула я ему в лицо. – В нашей семье не говорят о тебе. Ты больше для нас не существуешь. Я хочу только одного, чтобы ты исчез навсегда. И даже если ты будешь смертельно болен или вообще умрешь, я не приду к тебе даже на похороны и забуду кто ты такой. Хотя, нет. Я приду к тебе на могилу и плюну в твое холодное, наглое лицо. И буду радоваться, и всех поздравлять, что мир избавился от такого урода.
– Ты чокнутая! – засмеялся Андрей. Его так сильно развеселили мои слова, что он даже сбавил скорость и пальцем смахнул слезу, скатившуюся по щеке. – Ты и раньше была злой! Но сейчас ты…
Он долго придумывал определение, чтобы описать свое отношение ко мне, но так и не найдя подходящих слов, ненадолго замолк. Когда мы подъехали к дому и припарковались возле ворот, он наконец-то собрался с мыслями, и, четко проговаривая каждое слово, сказал:
– Я просто хотел извиниться перед тобой, Яна. И все.
– Не утруждай себя. Я все равно не прощу. Забудь про нас. Это все, чего я хочу от тебя.
– Но это и моя семья.
– Ах, да. Точно. А я и забыла. Извини, – наивно хлопая ресницами, пролепетала я. – У тебя есть семья. Только вот они не знают о том, что у них есть ты. Прекрати кривляться. Ты прекрасно понимаешь, что своей семье ты не нужен. Тебе больше никто не верит. Пойми.
– Почему?
– Потому, что ты сделал огромную ошибку, обидев меня и своего отца. Это раньше ты был красивым, умненьким мальчиком, и все тебе верили. А сейчас ты не похож на того ангелочка, которого помнят твои близкие. – Брезгливо сморщив нос, я махнула рукой. – Посмотри на себя. В кого ты превратился?
– Да я изменился! – ударив кулаком себя в грудь, горячо сказал Андрей. – Ты не веришь, что люди меняются? Да, Яна? Но в жизни так бывает. Мы учимся на своих ошибках и со временем делаем правильные выводы. Стараемся изменить свою жизнь и исправить то, что натворили в молодости. А вот ты, например, совсем не изменилась. Все такая же чопорная и грубая.
– Да? А что же ты меня «лапушкой» называл, раз я такая грубая? – разозлившись еще больше, выпалила я.
– Я? Тебя? Когда? – ухмыльнулся он. Но заметив мой боевой настрой, быстро убрал ухмылку с лица.
– Сегодня… вчера, – путаясь во времени, пробормотала я и взглянула на часы. – Не важно. Когда ты лез ко мне своими слюнявыми поцелуями.
Андрей поджал губу и, еле сдерживая смех, переспросил:
– Лапушка? Ты серьезно?
– Да. Лапушка.
Поняв комичность нашего разговора, я не смогла сдержать улыбки.
Из-за ворот показалась бабушка. Она принесла для меня зонт и кроссовки. Андрей разблокировал двери.
– Дети мои, как же вы промокли. Пойдемте скорее в дом, я вас накормлю и напою горячим чаем.