Аппарат был точно из кабинета Александра Владимировича. Она сама предложила коллективу подарить его на день рождения начальника, чтобы тот, наконец, нашел себе какое-то занятие, помимо того, чтобы третировать сотрудников, которые находились в его ведомстве.
Она даже периодически пододвигала телескоп поближе к его креслу, чтобы Баев, наконец, обратил на него свое внимание. И оказалось, что не зря. Александр все-таки узнал и вспомнил о его существовании!
Но… Что телескоп делает здесь?
Ответ Маша получила тут же. Как в замедленной съемке она приближалась по огороженному низким забором коридору для участников соревнования к ступенькам на сцену. По бокам от нее собиралась толпа, и Маша подумала, что под прицельными взглядами такого количества людей развернуться и сбежать у нее точно не получится, поэтому остается только одно — дойти до этой грубо сколоченной сцены, обозначающей финиш.
Она почти брела, а не бежала, и когда на сцену вышел человек в спортивной форме — светлых шортах, белой футболке с надписью и бейсболке — замерла прямо у ступенек.
Мужчина поправил головной убор, и подошел к микрофону, который стоял прямо посередине сцены. Маша похолодела. Прямо напротив нее стоял Баев во всей своей красе.
Она не видела его целых два месяца и за это время он стал еще больше, лучше. Ее сердце сразу загудело в грудной клетке, и показалось, что кто-то ударил в солнечное сплетение.
— Тук, тук, — он постучал по микрофону пальцем и на площади притихла музыка. — Как слышно?
Толпа загудела одобрительно и приветственно. Маша стояла не шелохнувшись, раздумывая, как можно слиться с людским морем, только бы не стоять как одинокая статуя в поле.
— Хорошо. Я рад, что вы все слышите меня, уважаемые сотрудники «Опережающего развития»! Бывшие, настоящие и будущие!
Все вокруг заулюлюкали. Откуда-то сбоку снова раздался раздражающий звук трубы. Баев одобрительно покосился в сторону трубача и показал ему большой палец. Тот в ответ снова резко дунул и все вокруг рассмеялись.
— Дорогие друзья. Я хочу вам кое в чем признаться. Еще пару месяцев назад я был совершенным глупцом, и пришло время исправлять свои ошибки. Ошибка моя была в том, что я всегда думал, что родство душ возникает с первого раза… - кто-то в толпе загоготал, и Баев поправился: — с первого взгляда. Но теперь я знаю: настоящая любовь вырастает из маленького ростка — из уважения, восхищения, дружбы, приятных моментов, из внимания друг к другу. Главное — не руководствоваться глазами, которые падки на красивую картинку, или умом, который ищет выгоду. Нужно выбирать сердцем. И если не прислушиваться к нему, вы выберете чужого, будете ломать себя под него, получая травмы, и пропустите настоящего человека, который будет обладать вашей душой.
Тут Баев поднял вверх руку, услышав едва слышимый гул толпы, которая начала обсуждать его слова.
— Понял, понял, закругляюсь! — он хмыкнул и толпа поддержала его шутку.
— Так получилось, что я чуть не пропустил настоящее сокровище своей жизни, доверившись глазам, а потом и разуму. И сейчас здесь присутствует человек, девушка, благодаря которой я вспомнил, понял, кем я являюсь на самом деле, которая разбудила и украла мое сердце и душу.
Маша чуть не разревелась от досады. Александр, яркий, светлый, как бог на Олимпе, играл с толпой, но она понимала, что ее бывший начальник сейчас говорит серьезно, ей-то были известны все его тона и полутона.
Она подумала, что сейчас на сцену выйдет какая-нибудь девушка, возможно, та самая секретарь с удивительным голосом, и он прямо сейчас, перед всеми этими людьми, скажет…
Маша даже задохнулась. Стало невероятно тяжело дышать, и дело было не в отдышке после бега, пусть и на самую короткую дистанцию. Стало больно и горько. Она даже прижала ладоши к щекам, чтобы удержаться.
— Эта девушка всегда была на моей стороне, всегда поддерживала меня, и сейчас я хочу сказать перед всеми, чтобы у нее не было возможности к отступлению. И она точно не решила, что я ее разыгрываю или хочу обмануть.
Все вокруг замерли. Звукооператор, чтобы накалить обстановку до предела, выключил музыку и сейчас были слышны только помехи микрофона, который держал Баев, хотя, возможно, это были звуки его горячего, рваного дыхания.
На баннере, где недавно бежала бегущая строка, появилось его лицо крупным планом.
Баев, наконец, перестал разговаривать с толпой, глядя в разные стороны, а подошел к самому краю сцены, насколько позволял шнур от микрофона и встал прямо напротив замершей Маши, вытянув руку ладонью вверх.