— Не знаю. Как-то чужие проблемы не сильно волнуют… И чужие успехи — тоже. Мне бы разобраться со своими… Но, если хочешь, можем обсудить… — Да хоть перспективы человечества на освоение Марса — все обсудим. Только бы руки свои загребущие от меня убрал!
— Потому что я не привык останавливаться на пол-пути.
— Значит, если начну скандалить, ты меня изнасилуешь?
— После того, как ты потопталась по моим нервам, это даже преступлением не считалось бы. Честно.
— Ну, прости, конечно… Только, видишь ли, наши чувства с тобой не взаимны. Я не знаю, как это объяснить. И не пойму, зачем убивать столько времени на меня… Ты должен был уже, по всем меркам, устать и выставить меня за дверь. Вместе с кроссовками. А ты, как баран, упёртый…
— Ладно. Поговорили — и хватит. — Я с замиранием сердца пронаблюдала, как он встает, нервно сдергивает рубашку, так, что пуговицы затрещали. Ох, какое же классное тело! Кажется, повторяюсь, но оно, действительно, обалденное. Кожа смуглая, гладкая, мышцы играют при каждом движении… Руки так и тянутся потрогать… И это все сегодня — мне. Кажется, я начинаю сдаваться…
— Давай-ка, поменяемся местами. — Это не просьба, и не приказ. Констатация факта. Сидела на кресле, и вот — уже на коленях у этого… этого… Вот почему красивая внешность достаётся каким-то упырям? И только в романах красота и рыцарское благородство неизменно приобретают знак равенства? Эх, тоска-печаль… Но, учитывая, что рыцарей я вообще не встречала, соглашусь и на тело. Такое горячее. И сказать бы гадость какую, да только язык не поворачивается…
— Держи. — Открыл еще одну крышку на столе. Протянул руку к моему рту, предлагая его открыть, ненавязчиво так…
— Да ну, нафиг?! Тут еще и десерт был? Почему сразу не сказал?
— Специально придерживал. Стратегический запас.
Клубника. Свежая. Ароматная. К черту душу и совесть! У меня сегодня праздник для организма. С совестью завтра поговорю.
В общем, пока я её прожевывала, снова начал целовать. Все сделал правильно: заткнул мне рот, и настало счастье. Ну, может быть, не счастье, но все встало на свои места…
Футболку стягивали уже вместе, больше мешая друг другу, чем ускоряя. Кожа обжигала, руки стискивали, мои — жадно впивались ногтями, чтобы не скользить, задержаться, и снова пускались гулять по плечам, по груди, по шее… Гладили колючий подбородок, забирались в волосы на затылке, собирали их в горсть… В общем, дорвалась… Крышу расшатывало, еще немного — и унесет. Раздражало, что Кирилл был намного сдержанней. Контролировал ситуацию он. Полностью управляя происходящим. Не позволяя получить все, что срочно требовалось. Прямо здесь и сейчас. Приходилось терпеть. Задерживать дыхание, прикусывать губы, чтобы вслух не умолять…
И все было хорошо, пока ему не приспичило макнуть палец в сливки (куда ж клубнике без них, просто мне не досталось), нарисовать на груди узор и… начать слизывать…
— Эй, прекрати! Это же негигиенично! Я два часа толкалась в душном, грязном зале, прыгала как сумасшедшая… — Он замер. Видимо, прислушался к моим доводам. Но как-то странно замер, не поднимая головы. — Нет, если хочешь, можешь продолжить…Только не надейся, что я отвечу тем же. Ладно бы, после душа…
Какой-то странный звук раздался в районе моего живота. Даже слегка отодвинулась. Похожий на хрюканье.
— Кирилл, ты что, подавился? Эй, что с тобой? — Молчит. Только голова начала трястись. Потом задрожали плечи, спина… А если припадок? Блин, что делать-то?
Паника. Я знаю массу методов оказания первой помощи. Теоретически. Но по-настоящему их оказывать никогда не приходилось. А он еще держит, словно в тисках. И продолжает трястись. И звуки издает… Да что ж такое-то?
— Кирилл! Подними голову, пожалуйста! Слышишь? Что с тобой? Нехорошо? Может, водички? — Нервно закрутила головой. Вот все, что хочешь, а водички нет. Не вином же его отпаивать? Эпилептикам алкоголь нельзя… А это похоже, очень, на эпилепсию…
— Да сиди ты, не дергайся! — Голос сдавленный, но голову поднял. Охренеть! Он ржет! Я, понимаешь, нервничаю, думаю, как спасти… А он! Он ухахатывается!
— Отпусти, придурок! Я с ним серьезно разговариваю, переживаю за здоровье… Что такого смешного-то? — И никак же не вырваться! Держит, как в тисках. Только голову уже на плечо положил. Точно — припадочный. Только неизвестно, что за болезнь… Вот же, вляпалась, на свою голову…
Пришлось ждать, пока он успокоится. Злилась, конечно, за такую реакцию, но от сердца отлегло. Я же, действительно, сначала испугалась. А оказалось — вот оно, идиотское чувство юмора. Я сейчас даже шутить не пыталась. Просто, читая про такие моменты в книгах, или глядя на них в кино, всегда задумывалась: а давно они мылись, интересно? Но это художественный вымысел, понять можно, и даже простить. А когда с тобой такое происходит в реальности? В общем, зря это из меня вырвалось. Парню весь кайф обломала. Он теперь вообще о романтике забудет. Мне-то что? По барабану. А какая-нибудь дурочка влюбится, будет от него жестов ждать, красивых… А он — ни в какую. Наверняка, рефлекс выработается. В общем, сломала судьбу и Кириллу, и ни в чем не повинной девушке. Замечательно, кстати, думается на отвлеченные темы, когда сидишь полуголой на коленях у стонущего от смеха мужика…
Если бы он так плотно не прижимался, я бы, наверное, замерзла. Но он прижимался и грел. Было почти комфортно.
Просмеялся, наконец, и посмотрел мне в глаза. Сердито и удивленно. И смешинки еще играют. В общем, адская смесь. Влюбилась бы, непременно, если бы так не раздражал. И — песочницы у нас слишком разные. Меня ненароком сюда затянуло, но нужно будет валить. Какая тут может быть влюбленность? Даже нормального секса не получается. А разговоры по душам — вообще, за гранью реальности.
— Тебе говорил кто-нибудь, что ты — зануда? Причем страшная?
— Странно, что ты так долго продержался… Обычно, народ сдается на первом получасе разговора. Хотя… тупым и малограмотным приходится объяснять. Думала, ты из той же породы. Но — ничего, молодец, догадался.
На этом я приготовилась собирать по полу раскиданные шмотки. Футболка видна. А вот куда он закинул мой любимый бюстгальтер, в розовую крапинку? Без него не уйду. Пусть хоть голышом выставляет…
Пока я оглядывалась, мир подозрительно покачнулся. Вроде, не очень пьяна… Глюки от нервного перенапряжения? Нет. Слава богам. Просто Кирилл поднялся. Естественно, вместе со мной. И куда-то пошел, крепко придерживая за пятую точку. Не в сторону выхода, что хорошо. Все-таки, насчет идеи уйти голышом я погорячилась. Не хватит смелости.
— Куда ты меня несешь? Поставь на место. — Не очень требовательно. Не часто меня на руках носят.
— А как ты думаешь?
— Вообще никаких вариантов. — Но улыбается подозрительно. Что? Улыбается? Нет, мне не почудилось. Нормально так, по-человечески. Значит, с мышцами лица все в норме…
— Мыться пойдем. Для гигиеничности, как ты выразилась… — Ох, ты ж… Все. Цензурные слова закончились. Синонимов нет. Только брань. Шоферско-площадная.
— Я же не для этого тебе сказала, ты что? Я не хочу с тобой мыться! И без тебя не хочу!
— Придется. Раз уж ты без этого никак не можешь. — Вот почему каждый раз, когда думаешь, что влипла по самое некуда, это самое некуда оказывается намного глубже?
Раздевал он меня, нужно сказать, очень технично: пара легких, непринужденных движений, и джинсы валяются. Вместе с бельем. А этот монстр неугомонный сам раздевается. При этом успевает разглядывать меня.
А я, между прочим, тоже залюбовалась. Почему бы и нет? Особенно, когда спиной повернулся, чтобы воду включить, проверить температуру. Мда… Жаль, что такие классные гены поганым характером подпорчены. А так — ему самое дело размножаться, увеличивать процент красоты в населении.
Рассмотреть все как следует мне не дали. Только руки протянула потрогать — засунул в ванну, залез следом сам.
А потом началась месть. Жесткая. Он, оказывается, злопамятный гад…
Все обломы, которые сегодня Кириллу достались, вернулись, и сторицей. Мне очень четко дали понять, как нехорошо обижать взрослых дяденек. Нет, конечно же, ничего плохого он не сделал. Как-то понятно было, что этого в планах нет.