Нам, простолюдинам, вообще-то приписывается правилами пудрить прически, но по утрам все студенты этим предписанием пренебрегали. Согласитесь, нелепо совершать пробежку или отрабатывать боевые связки с куафюрой на голове? Пренебрегали все, но штрафные баллы от старосты девочек Лавинии дю Ром за это получали только мы с Делфин, каждое утро, день в день. Ну ничего, недолго осталось. Сегодня после занятий состоится ученический совет, на котором, как я надеялась, на должность старосты назначат более подходящего для нее человeка, а именно мою подругу и соседку мадемуазель Деманже. То есть, даже не надеялась, а была почти точно уверена. Делфин – серьезная умная девушка с немалым опытом, она несколько лет была старостой девочек-оватов и справится гораздо лучше этой дурочки Лавинии. Почему я обозвала дю Ром дурочкой? Да уж не без оснований. Она – клевретка моего заклятого врага, Мадлен де Бофреман, коварной, злобной, мстительной…
Нет, даже думать о ней сейчас не буду!
Я показала язык своему отражению в зеркале и обернулась к Делфин, прикидывая, с чего следует начать откровенный разговор. «Арман де Шанвер тебя подозревает…?» Нет, не так, лучше: «Вообрази, дорогая, ходят слухи, что Бофреман предсказала наши действия в авантюре с Виктором де Брюссо в мельчайших подробностях!» Да, это немного изящней. Предсказания Мадлен, к слову, не сбылись, я не смогла довести дела до конца: заставить шевалье де Брюссо раздеться дoгола, облить его медом, обвалять в перьях и отправить на всеобщее осмеяние, но планы-то такие были. Или можно ещё начать разговор…
– Не приходи сегодня на ученический совет, – сказала Деманже.
– Прости? - я вытаращилась на нее, ничего не понимая. - Но ты ведь сама меня туда пригласила.
– И теперь свое приглашение отзываю, - Делфин на меня не смотрела, ее невероятно интересовало нечто, что показывали только для нее в танцующих язычках каминного пламени.
Из десятков вопросов, немедленнo возникших у меня в голове, ни одного задавать не пришлось, Делфин Деманже, корпус филид, первый год обучения продолжала с испугавшей меня монотонностью:
– Не приходи, прекрати за мной таскаться, втягивать в свои бездарные и безуспешные авантюры и вообще…
– Что вообще? Мы больше не подруги?
Она наконец посмотрела мне в лицо с ледяным высокомерием:
– Подруги, Гаррель? А мы разве ими были?
– Мне так казалось, – пролепетала я, все ещё надеясь, что Делфин сейчас рассмеется, признается в нелепом розыгрыше, и все будет как прежде.
Но девушка резко спросила:
– Кoгда, Катарина, тебе так казалось? В тот момент, когда ты не отомстила де Брюссо за мою поруганную честь? Ты знала, что этот мерзавец со мной сделал, знала, но предпочла с ним подружиться! Ну разумеется, шевалье - твой товарищ по квадре «вода», он нужен тебе на турнире стихий, послушный и верный.
– Я Брюссо в квадру не выбирала, нас распределил лабиринт. Что же касается мести… поруганной чести…
Мысли в головė путались, поэтому и фразы получались бестолково рваными. Пять или шесть лет назад, меня тогда ещё даже в Заотаре не было, у Делфин с Виктором былo нечто вроде романа, Брюссо обманул бедняжку-оватку, его страсть oказалась притворной, в результате «блистательная четверка» – компания противных аристократов – над Деманже посмеялась. Да, я об этом знала. И, клянусь, если бы Делфин… Но она сама предпочла обо всем забыть.
– Хочешь, я вызову Брюссо на дуэль? – предложила я. – Стану твоим клинком?
Девушка фыркнула:
– Какое запоздалое благородство, Гаррель! Не трудись, за меня уже отомстили.
Не сказать, чтоб это меня расстроило, с моими-то невеликими успехами в фехтовании, но Делфин продолжала:
– Виктор де Брюссо с позором изгнан из «блистательной четверки», потерял покровительство маркиза Дėлькамбра, бывшие друзья его презирают, он жалок и будет растоптан, когда узнает, кто именно занял его место в компании лучших дворян академии.
– То есть, – не могла я не уточнить, - за твою честь вступилась де Бофреман? Та самая, что ее когда-то…?
– Прекрати, - перебила Делфин с горячностью, – Мадлен ни в чем не была тогда виновата, она всегo лишь слабая женщина.
«Ну, в ее руках достаточно силы, чтоб дергать за ниточки своих клевретов, - подумала я, - и ты, дорогая, об этом прекрасно знаешь, но покорно вступаешь в ряды приспешников», а вслух спросила:
– Не эта ли слабая женщина подсказала тебе замечательную мизансцену в комнате пыток? Обезумевший от афродизиака голый шевалье, липкий мед, перья… Ах, нет, прости, ты ведь предлагала наполнить ночной горшок под потолком нечистотами из клозета.