Ветер настойчиво подхватывал поцелуи и кидал их в струи своих потоков, неся размножение и любовь цепной реакцией необратимости происходящего естества брачной ночи истинно влюбленной пары.
Пылающая комета безумного великолепия неслась сквозь миры и окрашивала их в лазурный цвет свежего, утреннего индиго.
13
— Знаете, возможно, вы уже попали в поле её внимания более широко, чем в сетевой переписке, - сказал представитель, с любопытством рассматривая кошку, которая пыталась возле компьютера поймать мышь.
— Вы так думаете? - спросил блондин и машинально провел рукой по небритому лицу.
— Посмотрите на монитор.
— Ну?
— Я думаю, там что-то есть относительно вас.
— Вы имеете в виду то, что я сейчас говорю?
— Ну конечно.
— Это ещё ничего не значит. Когда текст пишу я, то для меня персонажи как бабочки, наколотые на булавку.
— Для неё нет. Для неё этот мир божественен.
«Богиня тьмы и света»
Лунный дождь яростным камнепадом крутил смерч голубоглазых тайфунов, мерцающих окнами светящихся автономностью небоскребов, целующихся глазами окон в сиреневом сиянии ночного мегаполиса, ждущего свою любовницу на страстное рандеву, которое назначено так давно, что страсть ожидания превращалась в наваждение единения.
Она летела как птица над океаном, вся из себя, пылая страстью волшебства неведомого.
Где, где, где ты... Тот милый утренний мираж, нисколько не боящийся пустот души, где атмосфера стынет как костер угасший, прошлое зовя, надеясь Вечность целовать всегда, как алый парус на горизонте нарисованных миров, цветущих райским садом, железные цветы которых цветут нейлоновой зарей и адом урбанизма, живя в себе и проползая ранними рассветами куда-то в неизвестность.
Она летела. Она летела... Она летела прямо на рассвет ориентиров горизонта, которые тайфуном расцветая так ждали встречи, что не верили себе, но ждали, ждали, ждали... Мерцая светофором галогена и тьмой души туманом расцветавшей, взрастившей юность вечную, которая истоков не искавши, всё знала обо всем сама в себе.
Да, да, да, да!!! Она летела! Смерти вопреки, что за углом сидела, улыбаясь и щуря карие глаза в рассветах городов, рассыпавших огни вдоль лона лунной линии любви лелеявшей лекарством лилий ласковых лавину лазерной лазури ландшафт летальности, что неизбежен и пока невидим горизонтам света, вдыхавшим кокаин рассветов, горящих призрачно ночной усталостью опавшей листьями неведомой любви.
14
— А поэтому, - продолжил представитель, - присутствие её не отменяет ни вашего присутствия, ни моего.
— Как это понимать?
— Да как хотите, уж не обижайтесь. Любовь границ не знает, особенно если это любовь пантеры, взлетевшей в небо.
«Любовь крылатой пантеры»
Околесица бисерным дождем и дыханием мыслящей волны океана безумия обволакивала своим тщательным наваждением восприятие несуществующего, которое прорывалось куда-то сюда, ближе к душе, явно с какой-то целью.
«Не обращай на это внимания. Это вполне естественно»
Чёрно-фиолетовая пантера прыгнула, расправила крылья, и взлетела в небо, холодно скользнув теплом желтого взгляда. Она летела, мягко проникая в облака, которые вежливо превращались в дождь, чтобы пантере было приятней лететь. Полет фиолетовой пантеры зафиксировали радиолокационные станции раннего предупреждения ракетного удара.
— Что это такое? - спросил мрачный генерал, пристально рассматривая на мониторе цветную фигуру перцепционного пилотажа, закурил папиросу и посмотрел на дежурного полковника.
Тот молча отдал команду проверки системных блоков станции. Посмотрел на результат. Сказал:
— Какая-то падло летит. Наверное, новый беспилотник. Сейчас от дронов большие проблемы.
Она неслась, как спокойный, стремительный ураган, всюду проникая своим горящим взглядом, и ничто не могло от неё укрыться.
«- Вот это и есть проблема. Когда она взлетает, аэродромы сворачиваются в клубочек и терпеливо ждут разрешения, чтобы выпустить самолеты, которые в это время валяют дурака и играют в карты»
— Да нет, - вдумчиво сказал генерал. Еврейские беспилотники в моем радиусе без разрешения не летают. А русские ещё не сделаны. Может, это просто глючит фазированная решетка? Такое уже было, ты должен помнить. Тогда случайно сбили летающий ресторан. Думали, атака грузинской самостийности.
Она сделала крылатый реверанс и устремилась к звездам, которые ждали её уже Вечность. Проскользнув сквозь созвездие Кассиопеи, и обогнув Большую Медведицу, которая флиртовала с Орионом, промчалась сквозь Туманность Андромеды, ловя струйное течение звездного ветра, и ввинтилась в Черную Дыру, оставив свет на входе. Там сидел Абсолют.
Генерал отдал команду, и система перехвата выпустила несколько ракет, которые, яростно разорвав атмосферу в клочья, расцвели свежестью бутона разрыва, исключив возможность проникновения в радиус, который был сам в себе и нанизывал полковников на прутики для шашлыка.
Бисерный дождь мыслящей волны глиссировал на запасной аэродром, который не играл в карты.
Фиолетовый закат притормозил розовый рассвет, и все погрузилось в тональность шуршащей темноты.
«Не стоит так резко заходить на посадку. Шизофрения этого не любит»
Любовь продолжала свое проникновение во все кубики орбит, несмотря на думы Абсолюта. Осень превращалась в весну. И это остановить было невозможно.
15
— Она как всегда свежа, - улыбнувшись, проговорил писатель. - За это её я и... За это она мне нравится.
Нахмурился, вытащил из коробки гавайскую сигару, провел пальцами вдоль фалла, понюхал оттенок женских грудей латинской стороны границы, щёлкнул ножничками, отрезал кончик, неторопливо взял в рот, сосредоточенно зажег огонь, прикурил и медленным исходом выпустил туман пылающих огней скрытого одиночества, скрученного в тугие листья, упрятанные в терпкость ароматных ночей испанской любви. Прищурился и сказал:
— Мне кажется, мой рационализм вкушает рандеву.
«Магия невозможности»
Холод рациональности вползал змеем небытия, отрицая смысл ощущений и жадно пытаясь приобщиться к источнику любви, сиреневым небом плывущем на горизонте чистоты и ясности.