Сообщения, получаемые по информационным сетям, а также по встроенным в защитные костюмы средствам связи, тоже не внушали оптимизма. В других городах Нэфуса положение было ничуть не лучше, а то и хуже, чем у нас. А потом прекратились даже эти сообщения. В эфире и информационных сетях воцарились тишина и пустота.
Тем временем, следом за потрепанной, но, в основном, выполнившей свою задачу, второй волной наступления последовала третья волна. На улицах города все чаще можно было увидеть технику миганов, выглядевшую странно, непривычно, но в целом, узнаваемо. А еще — трупы людей и не только (не столько) вооруженных. Чужие всерьез вознамерились не только захватить эту планету, но и вычистить ее от прежних хозяев. И для этой цели задействовали огромные силы.
Сопротивление, вернее, то, что от него осталось, мучительно агонизировало, отбросив остатки своей организованности. Теперь каждый человек был сам за себя и не имел никакой другой задачи, кроме как всеми силами пытаться оттянуть неизбежное.
От нашего отделения к тому времени осталось три человека. Первыми двумя, по иронии судьбы, были я и Кристина Мбанга — практически, кровные враги. А третьим, как не странно, оказался астрофизик Радован Штилье. Не смотря на свой почтенный возраст, он не только умудрился уцелеть сам, но и указать нам свет в конце туннеля. Подать надежду в тот момент, когда, казалось, надеяться было уже не на что.
Произошло это к концу первой недели войны. Точнее сказать не могу, ибо среди царящей на Нэфусе темени я потерял счет суткам. Информационные системы уже не работали, так что уточнить дату и время было негде.
Продолжая, видимо, по инерции, держаться вместе, мы втроем обитали в почти заброшенном жилом корпусе. Именно ОБИТАЛИ, подобно животным, ибо условий для человеческой ЖИЗНИ там не было. Электроэнергия не поступала, канализация не работала, воздух не кондиционировался, так что в помещениях царили темнота, духота и вонь. Видимо, чужим показалось затруднительно очистить от людей многомиллионный город и, вообще, планету, одной только силой оружия. И они, захватив контроль над системами жизнеобеспечения, лишили этого самого обеспечения районы, все еще контролируемые ополченцами. Рано или поздно голод, озверение и болезни, неизбежные спутники антисанитарии, должны были сделать свое дело — результативнее, чем десантники или боевая техника.
Но мы еще держались. Доедали оставшиеся в корпусе продукты питания, те, что не успели испортиться, разжились переносными фонариками, чтобы не сидеть в темноте, и на здоровье пока особо не жаловались. Чужие нас почти не беспокоили, а оружие все чаще приходилось применять против менее удачливых собратьев по биологическому виду. И все-таки это была агония — медленная и мучительная. Мучительная настолько, что к концу первой недели, за обедом, я заявил следующее:
— Кристина, — я все чаще обращался к своим товарищам по оружию и несчастью на «ты», — если ты по-прежнему горишь жаждой кровной мести, то сейчас самый подходящий момент. Хочешь меня убить — пожалуйста. Мне настолько все здесь осточертело, что я не буду сопротивляться. Ты меня только порадуешь.
— А ты помучайся, Сальваторе, помучайся, — равнодушно хмыкнула Мбанга, — плевать я хотела на твою радость. Нашел тоже избавителя.
— А я ведь могу сам тебя убить, — сказал я злобно, — что ты сделаешь, если встанет такой вопрос — ты или я?
— Сальваторе, ты идиот, — произнесла Кристина все тем же апатичным голосом, — этот вопрос давно уже отпал. Не «ты или я», а «ты и я», но, скорее всего, в разное время. Мы ведь не любящие супруги, чтобы умереть в один день.
Произнеся последнюю фразу, Кристина Мбанга расхохоталась, видимо сочтя ее удачной шуткой. Смех был отнюдь не здоровый, ни капли не радостный, а скорее нервный и истерический. В тишине почти пустого корпуса он звучал даже зловеще.
— Никого убивать не надо, — подал голос Радован Штилье, до сих пор бывший тише воды, ниже травы.
— Не твое дело, — раздраженно огрызнулся я, — и вообще, какого черта ты за нами таскаешься?
— А ведь смог уцелеть, гадюка, — прокомментировала переставшая смеяться Кристина, — почти все отделение полегло, а этот старикан до сих пор жив.
— В принципе вы правы, — спокойно, и будто не замечая хамства, сказал Штилье, — я рассчитывал именно на то, что в компании вооруженных людей у меня будет больше шансов…
— За наши спины прятался! — крикнула Мбанга, перебивая астрофизика. А меня его заявление разозлило еще больше.
— Шансов — на что? — заорал я, — старик, ты умом что ли тронулся? Оглянись вокруг! Где ты видишь хоть маленький шанс?! В городе чужие, планета почти захвачена, еще несколько дней — и нам конец! Мы сдохнем, понимаешь?! Не от выстрела, так от голода. Или ты все еще надеешься, что за нами прилетят и спасут?