– А что такого произошло? – усмехается он, резко хватая меня за плечи и, хорошенько встряхнув, насмешливо щурит глаза. – Перепихнулись, чпокнулись, совокупились, что? Давай, называй вещи своими именами, не ребёнок уже. Рада! Оглянись вокруг, на дворе двадцать первый век! Почему любовь должна мешать интимной жизни? Ты сама виновата, нечего было столько времени из себя монашку строить. Да я облажался, замешкался спьяну, девица залетела. Я не знал, что ей всего шестнадцать. Не знал! Она меня сроком за яйца прижала, что мне оставалось делать? Сесть, лишь бы ты могла и дальше верить в изжившие себя ценности?
Наверное, где-то в глубине души я надеялась, что он будет отрицать. Что весь этот кошмар окажется недопониманием и Пашка, мой заботливый Пашка, просто не сможет оказаться таким моральным уродом. Признаю – это было наивно. А сейчас и вовсе выглядит до отвращения жалко.
– Ты не имел никакого права молчать. Лгать. Ты должен был сперва предоставить мне выбор. Спросить, хочу ли я быть третьей в вашей паре. Даже четвёртой! – плююсь предложениями не успевая вдыхать, и резко втянув воздух, захлёбываюсь тошнотворно-пряным запахом своего падения. Внутри всё раздирает, пульсирует горячим сгустком стыда. Я только что ублажила чьего-то мужа. Чьего-то отца!
Права была Дари – я всего лишь неблагодарная распутная дрянь.
Нервы сдают окончательно. С рыком ударив по двери, так что дрогнуло стекло, щёлкаю ручкой, впуская в салон весеннюю стужу.
– Рада, остынь, что ты делаешь?! – Паша перехватывает меня выше локтя и взгляд его отравленный слезами заражает горячкой. – Я многого прошу?! Потерпи два года. Всего два года, Рада, и мы с ней разведёмся! Не руби с плеча. Я свихнусь без тебя. Вскроюсь.
– Валяй, Князев! Я была готова закрыть глаза на всё: на твоих дружков – жуликов, на вспыльчивость и упрямство. Не задумываясь, променяла бы достаток на лишения, никогда не упрекнула бы, что ты нищий...
– Да ладно?! – рычит Князев, сгребая в кулак раскиданные под ногами купюры, и с уничижительной улыбкой швыряет их мне в лицо. – Этот нищий хотя бы оплатил твои услуги. И знаешь что? Оно того не стоило. Все эти годы ожидания не стоили того, чтобы разложить бесчувственное бревно. Забирай и проваливай. Вали, дешёвка!
Мощный толчок в плечо сдувает меня с пассажирского кресла, на ледяные плиты мостовой и мелкий снежок как обязательный реквизит к бюджетной мелодраме едко щиплет лицо и онемевшие от жёсткого приземления руки. А позади громко хлопает дверца, гвоздём по стеклу свистят покрышки. Вот только звук работающего мотора не затихает. Я стою на четвереньках в слепящем свете фар, будто бездарный комедиант, позабывший слова.
Слёз нет давно, ярость отвлекает от острой саднящей боли в промежности. Весь мой прежний запал оседает нервной дрожью на мышцах, а внутри – звенящая пустота, даже в груди больше не царапает.
Поднявшись с колен, огибаю крепость в обратном направлении. Сначала с гордой неспешностью, а миновав освещённую часть, срываюсь на бег, надрывно ловя ртом холодный воздух, чтобы не дать отчаянью вновь разгореться.
Впереди хуже, чем неизвестность – там глухой тупик. Пустые карманы, отсутствие документов, места для ночлега и никаких перспектив. Ни один работодатель не захочет связываться с цыганкой. Что самое удивительное, ноги, которым некуда идти все равно приводят к дому, теперь уже бывшему. За высоким забором безмятежная тишина. Зара не подвела, прикрыла мой побег, но обратно вернуться не позволит, да и смысла в том мало. Порченной я никому не нужна.
Сбоку от забора бежит крутая тропинка, протоптанная мною же к глинистому обрыву. Отсюда по ночам открывается завораживающий вид: под ногами огни засыпающего города, над головой – звёзды. Мутные, как замерзшие слёзы. Одна из них срывается одновременно с брошенным вниз телефоном. А мне за нею страшно. Жить хочу.
– Рада! Вот ты где, дурында, – со смесью тревоги и облегчения окрикивает меня Нанэка. – Как чувствовала, что ты здесь отираешься. Всё, гонор показала, успокоилась, теперь домой пошли. И не реви мне, невеста с красным носом та ещё красота.
Глава 8
– Рада, пора выходить. От судьбы не убежишь, – прежде чем опустить мне на лицо фату, Дари пару секунд внимательно изучает платиновый кулон, спрятанный в ложбинке моей груди. – Красивый, не помню, чтобы видела его раньше.
– Берегла для особого случая.
– Половинка сердца... Не слишком ли легкомысленно для такого дня?
– В самый раз.
– Как знаешь. Главное помни, что лучше не злить жениха в день свадьбы.
Хоть я и накосячила капитально, но с головой ещё дружу, поэтому смиренно киваю: