Оставшиеся мыши кинулись прочь. И вовремя. Потому что пружина из дамской шпильки (квартира № 7) тут же потащила рычаг — вязальный крючок (квартира № 28), после чего две пары баллонов (один из них — дезодорант "Цветочный сад", принадлежавший Дарье Ананьевне Супониной-Груздевой) пустили четыре мощных струи. Послышалось змеиное шипение; вентиляционная труба наполнилась вихрем, в котором взвились хлопья пыли, полетел мелкий мусор. Сквозь этот адский занавес было видно, как корабль дрогнул и начал неуверенно подниматься, опасно покачиваясь. Потом ударила продольная струя, которая сбила с ног героического командира, и корабль вылетел наружу.
Здесь, в воздушном океане кухни, стало заметно, что летел он, слегка накренившись. И немудрено, поскольку, как вы понимаете, совершенно невозможно найти одинаковые по мощности дезодоранты у жильцов, обладающих совершенно разными пристрастиями и вкусами. Но всё же он летел!
Леонид Антонович, конечно, услышал странный неприятный звук, доносящийся из кухни, и забеспокоился. Он даже догадался, что на всякий случай следовало бы убрать "поросеночков" обратно в хлев. Но сделать этого не успел, поскольку яд изумления и ужаса парализовал его организм, когда в комнату, оставляя длинный, быстро растворяющийся в воздухе зеленоватый след, влетел уже известный нам агрегат и сделал под потолком неправильный круг, едва избежав столкновения с люстрой. После этого корабль заложил такой крутой вираж, что всё вокруг заволокло прозрачным дымом. Леонид Антонович, помертвев, следил за тем, как гадский неопознанный объект выписал петлю возле его головы. Потом в лицо ему пустили струю чего-то ужасного, нестерпимо пахнущего сиренью. Вследствие этого Прыгунов был вынужден схватиться за собственные глаза и уже не видел, как по комнате зашныряли вроде бы тени, не слышал раздающееся время от времени возбужденное попискивание. Не видел он и то, как выдохся один из тяговых аэрозолей, корабль опасно перекосило и пилоты были вынуждены совершить аварийную посадку в вазу с цветами.
Когда Леонид Антонович, шарахаясь об углы и тихо подвывая, добрался до ванной, кое-как восстановил себе зрение текущей водой и вернулся обратно, то вместо "поросеночков" на столе лежали только их полиэтиленовые и бумажные шкурки. Все приятные взгляду бумажки с изображением солидного задумчивого мужчины исчезли.
Завыв в полный голос и дрожа, как в ознобе, Прыгунов бросился к телефону, который у него, как у всех приличных людей, был снабжен определителем номеров. Цифры нахально прыгали перед глазами, пока он связывался с последним абонентом.
— Гражданин следователь! — закричал он в трубку. — Простите ради Бога! Забыл ваше имя-отчество!.. Да, да! Алексей Петрович! У меня тут беда… Гробанули! Всё гробанули… Хорошо, сейчас успокоюсь… — облизал губы и сказал запинаясь: — Меня о… грабили… Кто? Ка… кажется, пришельцы. Если, конечно, че… ртей не существует…
Через сорок минут Комов примчался в Прыгуновскую квартиру.
— Скорее! Срочно! Они всё украли! Их надо догнать! — закричал Леонид Антонович, едва открыв дверь.
— Кого? Что украли? — спросил Комов, с удивлением озираясь.
Вся мебель, сдвинуть которую Прыгунову оказалось под силу, была сдвинута; оторванные плинтуса валялись там и тут как попало. Хозяин, изнемогая от потрясения, сбивчиво рассказал о нападении и снова призвал к действию.
— Что же я могу сделать? — во второй раз удивился Комов.
— Где же ваши милиционеры? Разберите стены! Разломайте вентиляцию! Они еще там! У них там гнездо! Разломайте дом к чертовой матери!..
— Я вам сочувствую, — сказал Комов. — Но милиция таких прерогатив не имеет. Окно разбить, дверь высадить можем. Но целый дом разворотить… Потерпите, сейчас подъедет криминалист…
Он увидел торчащий среди цветов в пузатой вазе странный предмет и, не удержавшись, взял его в руки.
— Дайте мне эту сволочь! Я ее растопчу! — завыл Прыгунов.
— А вот это зря, — сказал Комов, уворачиваясь от него. — Орудие преступления всё-таки.
Он задумчиво повертел забавный агрегат, рассматривая его со всех сторон. Нажал пальцем на педаль, сделанную из канцелярской кнопки, и услышал, как засипели выдохшиеся баллончики; пошевелил штурвал со скарабеем. После этого Алексей Комов сильно помрачнел.
— Дело-то серьезное, — сказал он то ли себе, то ли причитающему Прыгунову. — Вы понимаете, что существует большая опасность? Понимаете, чем всё это грозит?