— Так вы гляньте, Марья Семеновна, в компьютере-то.
"Осел! Как я сразу не сообразил прочесать поликлиники!"
— Сейчас, милок… я ведь тут одним пальцем тыкаю… Вот он, профессор Цаплин Арнольд Андреевич.
С колотящимся о ребра сердцем Комов тщательно записал драгоценный адрес.
— Спасибо, Марья Семеновна.
— Не за что, милок. Передавай привет профессору. Давненько он не заглядывал. Пусть сердце бережет, время-то нынче лихое!
— Всё передам, Марья Семеновна, всё передам!
От этого радостного голоса даже в простецкой душе у Марьи Семеновны зашевелились неясные сомнения. Она хотела на всякий случай еще раз повнимательнее рассмотреть странного милиционера, но тот уже исчез. Пропал, будто испарился.
31
Комов нажал на кнопку звонка в третий раз и держал ее столько, сколько требовалось, чтобы дать понять, что он человек решительный и уверенный в своей правоте. Если за дверью имеется кто-нибудь, и этот кто-нибудь не совсем покойник, он поймет, что ему все равно придется откликнуться.
Что и вышло.
— Кто там?
— Комов.
— Какой еще Комов?
— Все тот же. Открывай, Корявый!
Замки: плюм, плюм! Смотри-ка, как некоторые урки себя замуровали! Берегут добро, нажитое честным трудом.
Дверь приоткрылась на палец, обнаружив глаз и полщеки.
— Ну! Узнал?
— Ты один? — спросил загробный голос.
— Один.
— А там никого нет?
— Где?
— На этаже?
Комов добросовестно огляделся.
— Никого.
Дверь открылась достаточно для того, чтобы Алексей мог проскользнуть, но не слишком широко. И тут же закрылась.
В прихожей плавал тихий сумрак и царил неприятный и очень знакомый запах. Корявый мрачно молчал. Понятное дело, гость пожаловал не самый желанный.
— Ты что в конспирацию играешь? Свет в окне горит, а дверь не открываешь. Метадона наглотался? Или просто нервы?
— С чего ты взял?
— Брось! За километр видно.
— Да ты чё! Я спокоен, как лось в снегопад.
— Ну тогда приглашай в хату.
Корявый (он же Николай Корявин, домушник-виртуоз) затоптался.
— Неприбрано у меня.
— Ничего, потерплю.
— Ладно, проходи.
Комов шагнул — и тут же под ноги подвернулось что-то мягкое, раздался дикий рассерженный вой. От неожиданности Алексей подпрыгнул, а Корявый грозно цыкнул:
— Пшли вон, зверюги!
"Это же котами у него пахнет!" — понял Комов природу окружающего запаха.
Вслед за хозяином он вошел в замусоренную, неприбранную комнату. Два кота прыснули в разные стороны; еще одна отъевшаяся морда враждебно таращила круглые глаза со спинки дивана.
— Извини, я тут слегка заилился… Сейчас воздуху пустим.
Корявый отодвинул штору, и Комов с изумлением обнаружил, что все окно забрано мелкоячеистой сеткой.
С открытой форточкой дышать стало немного легче.
Хотя Корявый все время старался держаться к Комову правой стороной, следователь увидел, что левая щека и пол-уха у него залеплены пластырем и марлевым тампоном с проступившими рыжими пятнами. Стало ясно, почему хозяин квартиры не хотел выходить на свет из мрака прихожей.
— Это что у тебя, Коля?
— Так… старые дела.
Дела старые, а кровь свежая, опытным взглядом определил Комов.
— Они что, к тебе уже заходили?
— Заходили… Залетали…
Сразу стало понятно — и насчет сетки и насчет котов.
— Выпьешь? — спросил Корявый.
— Не откажусь.
Николай открыл бар и достал "Лимонную". Комов в очередной раз был сражен, увидев между бутылками мышеловку.
— Здорово они тебя напугали.
— Меня-то напугали, а вот Чуку Хорька вообще списали.
— Как? Чуку?
Корявый подтвердил:
— Покепали.
— За что?
— А за что кепают? За бабки. Прислали маляву, типа: "Отдай украденное у народа". А он заерепенился.
— А ты, как я понимаю, отдал?
Корявину словно прижгли нежное место утюгом — так страшно он выпучил глаза, сильно задышал и, приблизив свое лицо к Комовскому, выдавил:
— А вот об этом давай свистеть не будем!
— Что ж, не будем, так не будем, — согласился следователь, которого Корявинские сокровища в этот момент интересовали меньше всего.
— Ладно, не плачься. Олигархов вон обобрали, поп-звезд…
— Ну уж конечно! Эти ведь законно народ грабят, не то что мы!
Комов пропустил блатной сарказм мимо ушей.
— Давай выпьем наконец.
— Давай, — Корявин сделал это быстро и с желанием.
— Есть к тебе дело, — продолжил Алексей после того, как огляделся по сторонам и понял, что закуски не будет.