Сделав еще несколько шагов, Комов внезапно остановился и сказал страшным шепотом:
— Тсс!.. Слышите?
Полковник тоже остановился, а следом за ним и Цаплин.
— Что еще такое? — спросил Сергей Петрович, прислушиваясь и на всякий случай принюхиваясь.
— Мне кажется… — проговорил Комов медленно, как мог, чтобы Лиза успела примериться к полковничьему носу.
— Что? Что кажется?
— Кажется, что… — промямлил Комов, — что…
Хлоп! — белый лоскут с крылышками во второй раз за этот день упал на лицо Сергея Петровича. Чтобы не дать полковнику выразить возмущение таким обращением, Алексей схватил его одной рукой за короткую прическу, а другой — за руку, свободную от профессора.
Вторая рука полковника, как мы помним, была пристегнута к Цаплину, который, поняв, что присутствует при совершении преступления, стал рваться с привязи и требовать:
— Прекратите сейчас же! Отпустите этого человека! — вследствие чего своим необузданным поведением лишь помешал полковнику оказать сопротивление.
Надо сказать, что профессор даже попытался оттащить Комова от Сергея Петровича, но следователь легко отлягнул его ногой.
После непродолжительной борьбы и громкого мычания тело в темно-синем костюме снова обмякло, как тогда, в кабинете. Его аккуратно положили на пол, отчего прикованному к нему Цаплину пришлось присесть рядом на корточки, повторяя:
— Ну и нравы!
— Послушайте, Арнольд Андреевич, — сказал Комов. — Напоминаю, что меня зовут Алексей, а это — Лиза. Мы пришли освободить вас по просьбе ваших друзей.
— Каких еще друзей? — заерепенился Цаплин. — Это провокация! Я не поддамся на провокацию! У нас с вами не может быть общих друзей!
— Ошибаетесь, может. Генерал Тиуи, например.
— Это провокация! — снова повторил Цаплин, но уже без прежней горячности.
— У нас нет времени на разговоры! — сказал Комов довольно резко. — Сейчас я постараюсь снять с вас наручники, и, если это удастся, у нас всех будет шанс отсюда выбраться. Нижайшая просьба не мешать моим действиям.
— Честное слово, профессор! — сказала Лиза; она впервые за последние полчаса подала голос, если не считать повизгиваний во время борьбы с полковником. — Я вам даю свое слово.
Цаплин засопел.
— Вы говорите так, будто женщина не умеет обманывать!
— А вы полагаете, что я умею? — спросила Лиза, приблизив свои выразительные глаза к профессорским.
— Я не знаю, — сварливо сказал тот.
— Это уже лучше, — заметила Лиза, поощрив профессора улыбкой. — Умный человек всегда сомневается.
Под напором женского обаяния Цаплин сдался.
— Ладно, будем считать, что я вам верю.
— Тогда скорее к делу, — сказал Комов, нервничая, потому что где-то недалеко уже слышались голоса. — От вас требуется лишь одно: продолжайте играть роль узника — несчастного, обиженного, ненавидящего всех сразу… — он с профессиональной ловкостью принялся обшаривать одежду полковника Сергея Петровича. — Но при этом — никаких лишних движений и слов! Вам придется слушаться меня, словно роботу. А действовать еще расторопней, чем робот… Есть! — встрепенулся он, выудив связку блестящих ключиков, и пошутил:-А то пришлось бы либо вам, либо полковнику руку отпиливать.
Пока Лиза не очень умело возилась с наручниками, Комов изъял у бесчувственного Сергея Петровича еще и пистолет и передернул затвор. Пистолет он сунул за спину под брючный ремень.
Наконец браслет раскрылся и соскользнул с полковничьей руки.
— Позвольте! Почему вы сняли его не с меня, а с него? — возмутился Цаплин.
— Потому что вы пока еще заключенный, — напомнил Комов, ухватив стальную гроздь, свисающую с профессорского запястья. Он потащил Цаплина за собой не хуже, чем это недавно делал Сергей Петрович.
Впереди показалась дверь, через которую Алексей и Лиза не так давно вошли.
— Внимание! — прошептал Комов.
Он нажал кнопку. Дверь запищала, выпуская их наружу.
Дежурный ястребиным взглядом смотрел из своей стеклянной будки, потом микрофонный голос спросил:
— А где товарищ полковник?
— Сейчас выйдет, — сказал Комов. — Машина готова?
Он подтащил профессора к турникету, и Цаплин так натурально заартачился, что дежурный после секундного колебания открыл заслонку. Между тремя обманщиками и свободой теперь оставалась последняя преграда — внешняя дверь, не напрасно испугавшая Лизу своей солидностью.
Было видно, как дежурный за стеклом шевелит губами, пытаясь что-то выяснить по отсутствующей связи. Потом опять возник его голос, спросивший уже с некоторой угрозой: