— У-у! — радостно завыл Мишка. — Хана гадам! Великая победа!
Тем же способом, как залез наверх, он быстро и ловко спустился обратно. Бросив доску на асфальт, он вскочил на нее и сделал классный разгон, помчавшись со двора. На выезде наперерез выскочила ничья собака. Можно было, конечно, заорать, чтобы зверюга шарахнулась в сторону. Но пусть так делают какие-нибудь лоховые доскеры, а не он, Мишка. Недаром он так упорно отрабатывал "щелчок". Хвост доски ударил по асфальту, Мишка взлетел над не успевшей испугаться собакой и приземлился уже в переулке. Заложив вираж, он помчался дальше вниз.
Проехав часть пути, он глянул назад — и сердце у него дернулось: следом из-за дома вылетели две серебряные птицы. Может их было даже больше, но Мишка не рисковал слишком много вертеть головой, а то запросто может получиться приемчик, когда ты в воздухе кверху ногами и без доски.
Впереди стремительно приближался угол, за которым поперек лежал другой переулок. Сзади не менее стремительно приближались вражеские самолеты. Мишка помчался по дуге, уходя за угол, а перед бордюрным камнем снова взлетел в воздух и сделал блант, то есть, приземлился на задние колеса и киктурном заставил доску завертеться, словно укрощал дикого мустанга. Погасив таким образом скорость, он соскочил с доски и выхватил из одного кармана рогатку, а из другого шарики.
— Заряжай! — скомандовал он сам себе, зарядил и растянул резину почти до уха.
Первый самолет вылетел прямо на Мишку и взмыл вверх. Другой вильнул в сторону, показав серебристое брюхо, и тут Мишка отпустил резину. По самолету словно ударили палкой. Он закувыркался, закувыркался… Мишка, разинув рот, проследил эти кувырки до самого конца, когда самолет исчез в мусорном баке, откуда рвануло пламя и повалил огромный дым.
Впрочем, грозное жужжание над головой тут же заставило Мишку опомниться. Он мигом снова оседлал доску и рванул дальше, к спасительным воротам.
Злобный свист висел над самой головой.
— Запарили, блин! — пробурчал Мишка.
Чтобы сбить врага с толку, он стал финтить: прыгал и отчаянно вертелся в воздухе, даже сделал бигспин, то есть крутанулся на полный оборот.
Уклон впереди кончался и начиналась ровная улица, а до спасительных ворот еще было далековато. "Эх, пропал!" — подумал Мишка.
В этот момент из-за угла впереди появилось что-то длинное и темное. Мишка знал, что на его пути нет ни камней, ни обломков досок, ни других вредных предметов, которые он лично старательно убрал. Но от глупых взрослых, как известно, не убережешься. Появившийся взрослый явно не понимал, что ему нужно срочно отпрыгнуть в сторону. Или в крайнем случае присесть — тогда бы Мишка влегкую перепрыгнул через него. Но дурацкий мужик растопырился на месте и таращился на всю ту суету, которая надвигалась на него со скоростью ветра.
— А-а!.. — заорал Мишка. "Ну и растелёпа!" — успел подумать он.
— Теперь самое главное! — сказал Алексей и прошелестел Лизе в ухо:-Логово злодея!
У девушки по спине побежали прохладные паучки. Комов некоторое время изучал набросанный на бумажке план, а потом сказал:
— Угадай, какую роль в этом оркестре Арнольд Андреевич выбрал для себя?
— Догадываюсь, что не самую последнюю. Какой инструмент в оркестре самый главный?
— Дирижер.
— Тогда я думаю, что он выбрал дирижера.
— Правильно, — сказал Комов и немного грустно почесал за ухом. — Боюсь, что здесь нам придется тяжело.
— Почему?
— Потому что дирижеров жутко много и я их помню не очень хорошо. Да и многие композиторы тоже выступали как дирижеры… Дорого я дал бы сейчас за энциклопедический словарь или учебник по истории музыки!.. — Комов начал бормотать:-Мозель, Рихтер, Ламурё… Одних корифеев советского времени три десятка наберется… Как понять, кто нашему гению больше по душе: Темирканов или Светланов?..
— Надо таких, с которыми связано что-то необычное.
— Таких нет, — уныло сказал Комов. — Хотя… Мозель впервые взял в руки палочку… а Вагнер первый встал к публике задом… Но это всё равно как-то мелко! Мелко!.. — он закрыл глаза, очевидно, вызывая в памяти образ профессора Цаплина. Когда он через несколько секунд открыл их, Лиза поняла: осенило!