Поскольку в культуре все нововведения закованы «стальной цепью» базисного культурного сценария и сложившейся организацией деятельности, долгое время все новации, даже прямо противоречащие базисным сценариям, облачаются в форму этого сценария, так сказать, мимикрируют под его сюжеты. В культуре, клонящейся к своему закату, социальная мимикрия может принимать грандиозные формы, охватывая практически все области культурной жизни. Примером подобной мимикрии в культуре древних царств являются письма, адресованные богам, где человек пытается управлять последними, а также расчеты судьбы, в которых жрецы идут на прямой обман богов. Вот два из них.
«Богу, отцу моему, скажи! Так говорит Апиль-Адад, раб твой: Что же ты мною пренебрегаешь? Кто тебе даст (другого) такого, как я? Напиши богу Мардуку, любящему тебя: прегрешения мои пусть он отпустит. Да увижу я твой лик, стопы твои облобызаю. И на семью мою, на больших и малых взгляни. Ради них пожалей меня. Помощь твоя пусть меня достигнет» [50, с. 46].
«Солнечные и лунные затмения, – пишет И. Клочков, – предвещали смерть или во всяком случае опасность для жизни царя. В зависимости от положения светил астрологи могли объявлять опасным весьма продолжительный период времени, до ста дней. Царя на это время отправляли в загородную резиденцию, где его именовали “землевладельцем” и повергали различным ограничениям, тогда как во дворце поселяли подставное лицо, наделенное всеми внешними атрибутами власти. По минованию опасного периода “подменного царя” убивали (должно же предсказание сбыться!), а истинный царь возвращался в свой дворец» [50, с. 160].
В первом случае человек пытается управлять верховным богом Мардуком через своего личного бога, во втором жрецы обманывают богов, подсовывая им вместо царя простого крестьянина. В обоих случаях действия людей прямо противоречат базисному культурному сценарию (боги все видят, поэтому обманывать их бессмысленно; приказы исходят только от богов, человек последними управлять не может). Таким образом, мы видим, что реально человек уже действует не в соответствии с базисным культурным сценарием, но он вынужден делать вид, что остается в зоне его власти.
Вот здесь и появляются моральные императивы (угрозы возмездия со стороны богов), которые призваны пресечь опасные тенденции становления самостоятельного поведения человека. Самый сильный из них – угроза вечного наказания на том свете. Загробный мир модернизируется в очередной раз: теперь это мир суда и возмездия за прожитую жизнь.
Перенесемся теперь из Древнего Египта в Вавилон. В одной глиняной тетради встречается такая задача [23; 24]:
«Два поля – 60 гар (гар – это мера площади). Одно поле над другим выдается на 20 гар. Узнай поля. (Затем идет решение). Разломи 60 и 20 пополам. 30 и 10 видишь. Сложи 30 и 10, получишь 40. Это первое поле. Вычти из 30 число 10. Это второе поле».
На языке алгебры условие данной задачи и ее решение выглядит так:
Х+У=60 X–У=20 X =? У=?
60:2=30 20:2=10 30+10=40 30–10=20 X=40 У=20
Решение совершенно правильное. Вряд ли эта и подобные ей задачи решались на основе алгебры или геометрии, как это утверждают историки математики, говоря, что вавилонские математики фактически мыслили «алгебраически» («геометрически»), но почему-то не записывали, как сегодня, свои выкладки с помощью соответствующих формул. Как же тогда эти задачи решались? Для ответа я прибегну к приему «погружения в сознание вавилонянина», но, естественно, не на основе мистических способностей (я обычный человек), а опираясь на «леса» реконструкции. Представим, читатель, что мы – это не мы, а вавилонский писец, к которому пришли люди, принадлежащие царю.
Поклонившись, люди царя говорят: «Ты искусный и мудрый писец, имя твое славится, помоги нам поскорей. Два поля земли было у нас, одно превышало другое на 20 гар, об этом свидетельствует младший писец, бравший с нас налог, остальное он забыл, бог лишил его памяти. Прошлой ночью разлив реки смыл межевые камни, и гнев богов уничтожил границу между полями. Сосчитай же скорей, каковы наши поля, ведь общая их площадь известна – 60 гар».
Выслушав людей, писец стал размышлять. Таких задач он никогда не решал. Он умел измерять поля, вычислять площади полей, если даны их элементы (ширина, длина, линия раздела), умел делить поля на части, соединять несколько полей между собой и даже узнавать сторону квадратного поля, если была известна его площадь. Он имел дело с тысячами таких задач, обучал в школе их решению и так хорошо знал свое дело, что перед его глазами как живые стоят глиняные таблички с решениями задач, чертежами полей и числами, проставленными на этих чертежах. Такие таблички он, старший писец и учитель, составляет каждое утро и дает переписывать своим ученикам. Но среди табличек нет такой, которая бы помогла ему сейчас, рассказала, как действовать.