Скажу даже, хотя это многих возмутит, что жизнь религиозной нравственности была продлена благодаря русской революции и СССР. Советский проект (представление о благой жизни) вырабатывался, а Советский Союз строился людьми, которые находились в состоянии религиозного подъема. В разных формах многие мыслители Запада, современники русской революции, высказывали такое утверждение: Запад того времени был безрелигиозен, Советская Россия — глубоко религиозна. Дж. Кейнс, работавший в 20-е гг. в России, писал: «Ленинизм — странная комбинация двух вещей, которые европейцы на протяжении нескольких столетий помещают в разных уголках своей души, — религии и бизнеса». Позже немецкий историк В. Шубарт в книге «Европа и душа Востока» (1938) писал: «Дефицит религиозности даже в религиозных системах — признак современной Европы. Религиозность в материалистической системе — признак советской России».
Уже говорилось, что в ходе индустриализации и урбанизации СССР погрузился в мировоззренческий кризис — унаследованные от традиционного общества крестьянской России идеократические ценности и нравственность не удалось облечь в новые слова и образы и передать послевоенным поколениям. СССР рухнул потому, что православная этика большинства населения, прикрытая «тонкой пленкой европейских идей» (Ортега-и-Гассет), исчерпала свой потенциал — требовалась подпитка новыми интеллектуальными и эстетическими инструментами, а она была недостаточна.
Ведь мощное (даже безумное) наступление на христианскую идею равенства (в карикатурном образе «уравниловки»), начатое в 70-е гг. в интеллигенции и охватившее «широкие народные массы», делегитимировало главные основания советского строя. Социальный порядок постсоветской России — торжествующее безбожное мракобесие. Размеры социального «дна», т. е. общности совершенно обездоленных, в середине 2000-х гг. достигало 15-17 млн человек, но благополучная половина населения вообще этого не видела. Еще в 1989-1990 гг., когда начали выезжать на Запад, нас поражало даже не столько зрелище бездомных и нищих, сколько абсолютное равнодушие благополучных. Но мы сами через 5-7 лет провалились гораздо глубже. А кого сейчас волнует безысходное бедствие деревни?
Церковь окормляет души людей строго по «госстандарту» — готовит к неизбежной встрече со смертью, отпускает огрехи, примиряет с земными печалями. Проблему дехристианизации социального порядка она не затрагивает.
Есть ли надежда, что «заграница нам поможет?» У меня такой надежды нет, тамошние мыслители (из консерваторов) еще с 1989 г. предупреждали: «Если СССР падет, то Запад оскотинится». Тогда это туманное предвидение понималось в политическом смысле, свидетельством стала, как полагали, «война в Заливе» и характер празднования «победы».
Но это были цветочки. Запад оскотинился в том смысле, что произошла его глубокая и почти молниеносная дехристианизация, причем синхронная с похоронами Просвещения. Универсальные ценности и нормы как корова языком слизнула. От гражданского общества остались рожки да ножки, социал-демократы выполняют жестокие неолиберальные программы, двухпартийная система называется «ambi-dextra» — «двоеправая».
К чему я клоню? К тому, что кризис всеобщий, и он пока на подъеме. Все хорошие и даже сомнительные идеи нам надо собирать и фиксировать, не заводя свары. И в то же время не придавать нашим, даже любимым, идеям ранг панацеи. Надо стабилизировать сознание, чтобы остаться на плаву, но надо пытаться охватить мысленно всю большую систему этого кризиса, вертеть ее в уме, чтобы найти слабые места. Какой-то одной ниточки, за которую следует потянуть, мы не найдем, надо будет растаскивать этот клубок за много ниточек.
Понятно, что среди нас много товарищей излишне возбужденных, нельзя их подзуживать и подкалывать, у нас всех глаза чем-то застит. Нам придется думать, разговаривать, а потом и действовать среди плевков, воплей и стонов. Надо надевать какие-то психологические защиты — «другого населения у нас нет».
25.05.2012
Не ожидал, что она вызовет такой интерес. Я и ехать не хотел, так как был болен, но уломали. Зато с большим интересом просмотрел полемику. По сути я противник «оранжевых», но о сути речи не было, а в тактике дискуссии они оказались сильнее. Это было неожиданно, в том числе для самого Гордона (у него был явный заказ их «зарыть», а что он сам думает — неизвестно).
В общем, «наша» троица «антиоранжевых» постоянно попадала в глупое положение, и «враги» это сразу использовали с видом наивных «простых людей». Таково мое мнение, а уж поклонники этой троицы могут оставаться при своем.
В конце Гордон дал мне слово, и я очень кратко высказал такие тезисы:
1. К сожалению, обе стороны тщательно обходили суть нынешнего момента (чуть не брякнул «суть времени»). Все свели к честным выборам, а это лишь повод выразить недовольство.
2. Здесь ситуация новая и сложная. Я зачитал цитату (в ЖЖ привожу ее несколько шире).
В выводах доклада «Двадцать лет реформ глазами россиян» (Институт социологии РАН, 2011) сказано: «В первую очередь… стоит упомянуть чувство стыда за нынешнее состояние своей страны. Стыд за страну… связан с отрицанием сложившегося в России “порядка вещей”, “правил игры” и т. п., которые представляются людям не просто несправедливыми, но и позорными… Новой тенденцией последних лет является то, что если еще пять лет назад наблюдалась отчетливая концентрация испытывающих соответствующие чувства людей в низкодоходной группе, то сейчас они достаточно равномерно распределены по всем группам общества, выделенным с учетом их среднедушевых доходов. Это значит, что если тогда эти чувства вытекали прежде всего из недовольства своей индивидуальной ситуацией, то сейчас — это следствие несовпадения реальности с социокультурными нормами, широко распространенными во всех слоях россиян, что также говорит об идущих процессах делегитимизации власти».
Таким образом, чувство стыда и несправедливости теперь «равномерно распределено по всем группам общества»! Это кризис, который неминуемо ведет к изменениям.
3. Второй важный сдвиг в структуре общества состоял в том, что на общественную арену вышло совершенно новое поколение — первое постсоветское и постимперское поколение. Оно представляет собой новый культурно-исторический тип, который мы почти не знаем.
На людей этого поколения возлагаются надежды — они уже лишены дефектов советского сознания, уже не тронуты либеральной утопией перестройки, их миновала контузия «лихих девяностых» и их мозги еще не успела промыть «реформированная школа». Этот «креативный класс» недоволен, и важно, куда он качнется. Выборы давали возможность начать серьезный диалог.
4. Власть вместо трудного диалога пошла по простому пути, который загнал в ловушку, — организовала столкновение двух частей этого поколения: Поклонная гора против Болотной площади. «На нас идут оранжевые собаки».
Это фундаментальная ошибка, которая нам дорого обойдется.
Это вызвало негодование С.Е. Кургиняна, а затем — скандал с оппонентами, и он ушел. Все это в итоге и вырезали…
1.06.2012
а я возвращаю мое проясненное сознание товарищам комментаторам
Все мы прошли, проходим или будем проходить грустный завершающий период инерционной иллюзии, унаследованной от православия, советского строя и русской классической литературы. Это иллюзия «нашего» человека как соборной личности и, соответственно, «нашего» общества как солидарного. Эти представления были реалистичными еще в 50-60-е гг., но понемногу становились неадекватными — и общество, и человек менялись.
Если бы государство и политически активная часть общества это понимали и нарабатывали бы рациональное знание, они нужным образом меняли бы язык и социальные формы бытия — и советский строй продолжил бы существование без особых кризисов и даже с блеском. Люди и не замечали бы обновления — предание сохранялось бы.
Так не вышло: нарастало неосознанное недовольство, затем инакомыслие, затем враждебность — под уже изъеденной скорлупой официальной идеологии. Массы апатично приняли свержение СССР альянсом предателей, воров и внешних врагов — и хлебнули горя. Они сохранили многое от соборной личности и солидарного общества, на этом и продержались. Но вернуться к советскому соборному мировоззрению не смогут и не захотят. Это так грустно, что большинство наших собеседников этого признавать не желают.