Очевидно, что в неконтролируемом состоянии такая борьба за существование означала бы самоуничтожение человечества.
Поэтому, согласно Гоббсу, между всеми «воюющими сторонами» заключается договор, превращающий войну всех против всех в конкуренцию.
Устанавливается политический порядок, который блюдет государство-Левиафан.
Из этого выводится идеологический миф о «человеке экономическом» — homo economicus, который создал рыночную экономику. Американский антрополог Салинс пишет о необычной свободе индивида «продавать себя»: «Полностью рыночная система — очень необычный тип общества, как и очень специфический период истории. Он отмечен тем, что Макферсон называет “собственническим индивидуализмом”. Собственнический индивидуализм включает в себя странную идею — которая есть плата за освобождение от феодальных отношений — что люди имеют в собственности свое тело, которое имеют право и вынуждены использовать, продавая его тем, кто контролирует капитал… В этой ситуации каждый человек выступает по отношению к другому человеку как собственник. Фактически все общество формируется через акты обмена, посредством которых каждый ищет максимально возможную выгоду за счет приобретения собственности другого за наименьшую цену».
Кстати, Кейнс, согласно доктрине которого в 1930-е гг. США вылезли из Великой депрессии, не прилагал метафору атома к человеку и отрицал методологический индивидуализм — главную опору политэкономии неолиберализма.
В России доктрина реформ, напротив, была основана на программе неолиберализма и декларировала принципы методологического индивидуализма.
Была поставлена амбициозная цель — заменить представление о человеке, традиционное для русской культуры и культуры народов постсоветских республик Евразии, на радикальный собственнический индивидуализм, перейти от солидарного общества к обществу конкуренции. Исходя из этой цели и стали вырабатывать законы — притом что и обыденная практика, и практически все социологические исследования показывали: у большинства населения смены представлений о человеке не произошло. Расхожие суждения, навеянные пропагандой, это маскировали, но не меняли дела.
Право вошло в противоречие с культурой.
Это значит, что методология создания законов стала принципиально неадекватной состоянию общества. Это — одна из главных причин кризиса. Но ведь этого как будто не замечают и никаких коррекций не предлагается! Получить разъяснения у правоведов не удается. Понятно, что найти приемлемую методологию для законодательства в обществе, расколотом по фундаментальному мировоззренческому вопросу, очень трудно. Но эту задачу надо же решать.
Вторая фундаментальная проблема методологии законотворчества, на мой взгляд, состоит в том, что законодатели принципиально игнорируют специфическое состояние кризисного общества России.
Социология за 20 лет накопила достаточный объем эмпирического знания, но оно просто не принимается в расчет.
Вот, на лекции12 29 апреля мая 2004 г. выступает Симон Кордонский — член одной из трех интеллектуальных групп, которые замышляли реформу. Он выделяет такую главную черту их методологии: «Мое глубокое убеждение состоит в том, что основной посыл реформаторства — то, что для реформатора не имеет значения реальное состояние объекта реформирования. Его интересует только то состояние, к которому объект придет в результате реформирования. Отсутствие интереса к реальности было характерно для всех поколений реформаторов, начиная с 1980-х годов до сегодняшнего времени».
Кордонский в этот момент работал референтом президента в его администрации, и этот его «посыл», конечно, влиял на методологию выработки законов.
Присутствовавший на той лекции Глеб Павловский добавил: «С моей точки зрения, утверждения докладчика можно интерпретировать так, что собственно реформаторы были людьми, которые согласились действовать, не имея никаких представлений о реальности, но при наличии инструментов для преобразования, изменения того, что есть, особенно в направлении своих мечтательных предположений.
Пример этих реформ <…> это то, что происходило в правовой сфере, где либерализация процессуального законодательства конца 80-х, начала 90-х годов привела к тому, что условия населения в лагерях стали пыточными, каковыми они не были при Советской власти. Они и продолжают ими быть, это продолжает усугубляться, там существует отдельная социальная реальность, которая совершенно не описывается современными правозащитниками».
На мой взгляд, это положение совершенно ненормально и требует глубокого беспристрастного обсуждения юристами, философами, социологами и вообще обществоведами. Серьезное обсуждение привлечет и политиков.
30.07.2013
«Левада-центр» провел опрос на тему «Что лучше — порядок или права человека?». Это напоминает пошлую поговорку: «У каждого свой вкус, своя манера — одна любит арбуз, другая любит офицера».
Удивляют специалисты этого «центра», они задают людям глупые вопросы, которые, однако, расщепляют сознание. Зачем они это делают?
Газета «Коммерсантъ» пишет13 в обзоре этого опроса в рубрике «Социология»: «Порядок в государстве важнее, чем соблюдение прав человека, уверено 57 % россиян. Противоположной точки зрения придерживается треть населения (33 %)».
Это издевательство над респондентами. Очевидно, что порядок в государстве и права человека — несоизмеримые сущности, разные структуры жизнеустройства, одинаково необходимые для жизни и не существующие друг без друга. Задать такой вопрос — это все равно, что, нацепив маску социолога, добиваться у людей ответа: «Что для вас важнее, печень или почки?». И ведь люди из уважения к «науке» отвечают!
Этими вопросами оболванивают людей, внушая им дикую мысль, что они стоят перед дилеммой «порядок — или права человека». Приняв любую сторону этой ложной дилеммы, человек должен возненавидеть государство, которое его ставит перед таким выбором. Наверное, на это и рассчитывают ловцы человеков из «Левада-центра».
Нет такой дилеммы! Нет на свете государств, которые не устанавливали бы порядка и не соблюдали прав человека, предусмотренных этим порядком. И это наверняка знают «социологи», составлявшие свои вопросы.
И «порядок в государстве», и «права человека» — большие системы. К подавляющему большинству их элементов люди привыкли и их не замечают. Поэтому они и клюют на вопросы, которые им задают манипуляторы. Граждане понимают их так: какие изъяны этих систем (изъяны наверняка ничтожные по сравнению с массами самих систем) в данный момент сильнее ухудшают условия их жизни? При таком понимании и места для ложной дилеммы нет. Разные группы граждан по-разному страдают от изъянов порядка и от нарушения прав человека. У 57 % именно дефекты в поддержании государством порядка сейчас более болезненны, нежели ущемление каких-то прав, но это не позволяет сделать вывод, будто они вообще считают «порядок важнее прав». Этот вывод — подлог, который говорит о кризисе сообщества социологов.
В обзоре сказано: «Почти половина граждан (46 %) не стали бы отказываться от свободы слова и выезда за границу, даже если бы государство гарантировало им “нормальную зарплату и приличную пенсию”». Какая чушь! Как «социологи» представляют себе эту фантастическую сделку? Выступает по радио президент и говорит: «Всем, кто откажется от свободы слова и не высунет носа из России, я гарантирую большую прибавку к зарплате или пенсии! Посылайте заявления прямо в Кремль»?
Еще круче другой вывод: «Почти столько же — 43 % — “согласны” и “скорее согласны” на введение в стране цензуры и железного занавеса ради достойного заработка и пенсии».
Господа, это похоже на бред, который вы приписываете своим респондентам. Ну кто в здравом уме будет требовать «достойного заработка» на основании того, что в стране ввели цензуру?