Откроем «Окаянные дни» И.А. Бунина. Редко кто из политиков всех цветов в 1990-е гг. не помянул ее как мудрость писателя-патриота. Чуть ли не истина о революции. Книга очень помогла бы понять то время, если бы была воспринята хладнокровно. Но созданный вокруг нее ореол превратил ее в орудие разрушения страны — через помрачение сознания. Потому, что в нас жива еще старая вера в то, что художественное Слово, дар Ученого или другой талант обладают благодатью. Через них не может приходить зло. А значит, носителям таланта, если они что-то заявляют в поворотные моменты, следует верить. Так и верили — академикам, актерам, писателям.
Нас не предупредили, что эта вера ложна, в ней много от идолопоклонства. Хоть бы сказали, что по одному и тому же вопросу разные позиции занимали одинаково близкие нам и Бунин, и Блок. Значит, вовсе не связан талант с истиной и никак нельзя верить писателю только потому, что мы очарованы его талантом.
Бунин изображает «окаянные дни» с такой позиции, которую просто немыслимо разделять человеку с чувством справедливости — если не отказал разум. Ведь в Бунине говорят сословная злоба и социальный расизм. И ненависть, которую он не скрывает, — к народу.
«В Одессе народ очень ждал большевиков — “наши идут”… Какая у всех [из круга Бунина] свирепая жажда их погибели. Нет той самой страшной библейской казни, которой мы не желали бы им. Если б в город ворвался хоть сам дьявол и буквально по горло ходил в их крови, половина Одессы рыдала бы от восторга». Что ж мы сегодня удивляемся ненависти Майдана!
Смотрите, как Бунин воспринимает тех, против кого уже готовилась гражданская война. Он описывает рядовую рабочую демонстрацию в Москве 25 февраля 1918 г., когда до реальной войны было еще далеко: «Знамена, плакаты, музыка — и, кто в лес, кто по дрова, в сотни глоток:
— Вставай, подымайся, рабочай народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские. Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: “Cave furem”. На эти лица ничего не надо ставить, — и без всякого клейма все видно…
И Азия, Азия — солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой, папиросами. Восточный крик, говор — и какие мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело грохочущих на грузовиках, морды торжествующие».
И дальше, уже из Одессы: «А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, — сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, Мурома, Чудь белоглазая…».
Здесь — представление всего «русского простонародья» как биологически иного подвида, как не ближнего. Это самовнушение, снимающее запрет на убийство представителя одного с тобой биологического вида.
Теперь о вере, что патриотизм был сосредоточен в сословии Бунина («белый идеал»). В «Окаянных днях» мы видим страстное желание прихода немцев с их порядком и виселицами. А если не немцев, то хоть каких угодно иностранцев — лишь бы поскорее оккупировали Россию.
«В газетах — о начавшемся наступлении немцев. Все говорят: “Ах, если бы!”… Вчера были у Б. Собралось порядочно народу — и все в один голос: немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое… Слухи о каких-то польских легионах, которые тоже будто-бы идут спасать нас… Немцы будто-бы не идут, как обычно идут на войне, сражаясь, завоевывая, а “просто едут по железной дороге” — занимать Петербург… После вчерашних вечерних известий, что Петербург уже взят немцами, газеты очень разочаровали… В Петербург будто бы вошел немецкий корпус. Завтра декрет о денационализации банков… Видел В.В. Горячо поносил союзников: входят в переговоры с большевиками вместо того, чтобы идти оккупировать Россию» и т. п.
А вот из Одессы: «Слухи и слухи. Петербург взят финнами… Гинденбург идет не то на Одессу, не то на Москву… Все-то мы ждем помощи от кого-нибудь, от чуда, от природы! Вот теперь ходим ежедневно на Николаевский бульвар: не ушел ли, избави Бог, французский броненосец, который зачем-то маячит на рейде и при котором все-таки как будто легче».
Читаешь все это и вспоминаешь, как наши патриоты, представляя белых носителями идеала государственности, поносили советскую власть, которая в феврале 1917 г. лихорадочно собирала армию дать отпор немцам. А ведь синеглазый рабочий, воплощающий в записках Бунина враждебный ему окаянный «красный» идеал, выразил самый нормальный патриотизм, сказав призывавшим немцев буржуям: «Раньше, чем немцы придут, мы вас всех перережем».
Сейчас синеглазых нет. Но все-таки…
20.09.2013
Не раз зарекался не участвовать в передачах телевидения — очень часто все оказывается не так, как обещают, когда приглашают. Или сказанное тобой полностью вырезают, или еще хуже — вырвут из контекста пару фраз, так что ты выглядишь идиотом, который несет чепуху. Но в прошлую пятницу опять дал маху — позвали на обсуждение проблемы износа жилищного фонда. У вас, мол, такая интересная книжка об этом есть. Я, как ворона, каркнул во все воронье горло и поехал в «Известия-ТВ». Шикарная студия, симпатичные люди, приветливая ведущая.
Началась передача. Оказалось, совсем на другую тему — о пожаре в психоневрологическом интернате, который произошел накануне в деревне Лука Новгородской области. Как сообщали, вероятные причины возгорания — неисправность электропроводки или неосторожное обращение с огнем. Случилась беда — погибли 36 человек, в том числе санитарка, которая вывела из горящего дома 23 больных.
О чем здесь говорить! Пожаров стало много — и дома обветшали, и электропроводка, и состояние людей неблагополучно. Утратили осторожность, чувство опасности, очень много людей у нас погибает от «неестественных» причин. Практически все живем в стрессе, психика повреждена тяжелой культурной травмой 1990-х гг.
Показали ужасные кадры с места событий, и ведущая говорит: «Вот, это традиционная для России жестокость к душевнобольным людям, вообще к людям, непохожим на других. Беспомощных людей оставили без защиты, и они сгорели».
Я давно так не удивлялся, уже лет 15 такого не слышно. В одной фразе несколько диких концепций! «Причем тут, — говорю, — традиции России? Ветхий деревянный дом, пожароопасный. Вы же знаете, что у нас 25 лет идет реформа, строительство больниц практически прекращено, как и капитальный ремонт старых зданий. Это простые и очевидные причины, зачем тут приплетать жестокость? Конечно, и люди не берегутся, травм очень много — посмотрите, как ведут себя на шоссе. Это наша общая беда, люди перенесли тяжелый период, но ведь пережили его благодаря взаимопомощи».
Кстати, о «цивилизованных» странах. Там теперь новая политика — закрывать психиатрические больницы и выставлять пациентов на улицу. Свобода! А прежде всего — экономия. Главный психиатр Нью-Йорка, сам из католиков, с горечью писал: «Беззаветные защитники так называемой свободы обрекают этих отверженных на жалкое существование, таящее большую опасность для них самих и, нередко, для общества». А в обзоре о состоянии психиатрических больниц на Западе эксперт из Швеции замечает, что «к психопатам очень хорошо относились в больницах России и избивали ногами в США». Под Россией имеется в виду СССР, но это еще не изменилось. При всей бедности и дефектах наших больниц — почему бы это?
Теперь о пожарах. В перестройке раздули эту тему — гибель в огне производит особенно сильное впечатление. Тогда ТВ этим сильно злоупотребляло. Помню пожар в гостинице «Россия», где погибло четыре человека. Какие делались выводы: преступное использование горючих материалов; СССР не дорос до высотных гостиниц; пожарные не имеют длинных лестниц. Все правильно — если бы не вывод, что «Россия неспособна» (а вот Запад — тот да!). И никто не дал тогда фактическую сводку о положении с пожарами на Западе. А если бы дали, то вопрос вывернулся бы наизнанку: как СССР сумел, не имея ни того, ни сего, обеспечить столь низкий уровень опасности?